У кого как... - [6]

— Не сможешь. Дружи с ней, Эмма. Приводи ее к нам, рассказывай, что происходит. Так я смогу уберечь вас обеих от ужасных, непоправимых ошибок.

Мама еще раз протерла бокал, убрав с его хрустальной грани что-то заметное только ее пронзительному взгляду, и поставила его в ровный ряд уже сверкающих.

Папа в тот день был в командировке. Он работал главным инженером на большом военном заводе. Когда мама с папой поженились, она убедила его поступить в институт. Благодаря маме папа благополучно получил высшее образование и хорошую должность. Он часто ездил в командировки и всегда привозил нам подарки.

Папа познакомился с Ди позже при очень странных обстоятельствах. Впрочем, странных для всех остальных людей, но только не для моего папы и Ди. Как всегда...

В тот день Ди твердо решила писать курсовую работу на тему: «Образы царей в произведениях русских писателей». Во время лекции по языкознанию делала наброски, естественно, на деревянной спинке стула, стоящего перед ней. Тетрадь у нее была только по старославянскому языку, в которой Ди выписывала шедевры из старославянского алфавита. После занятий уничтожила свои творения, разыскала преподавательницу по русской литературе, красивую одинокую женщину лет пятидесяти, и, захлебываясь от нетерпения, рассказала ей о решении. К моему удивлению, Елена Степановна после этого сообщения попросила Ди проводить ее до дома и зайти к ней на чай. Она была доктором наук, жила в институтском доме в пяти минутах ходьбы от нашего здания. Ди зачем-то спросила, можно ли взять и меня. Елена Степановна не возражала.

Я никогда не была в профессорском доме. Мы вошли в квартиру с высокими потолками и лепниной, как в здании института. Я сразу подумала, что, если бы такая квартира оказалась в распоряжении моей мамы, она превратила бы ее в рай земной. Что говорить, мама могла и шалаш превратить в рай. Такой у нее был талант.

У Елены Степановны такого таланта явно не наблюдалось. В большой квадратной гостиной стоял полумрак. Тонкий свет заходящего солнца высвечивал миллиарды пылинок, пепельницу с окурками и груды книг, беспорядочно лежащих на полках, на старинной тумбочке и прямо на полу возле стен, обшарпанный плюш дивана, засохшие крапинки кофе в чашке и на блюдце.

Елена Степановна извинилась за свое холостяцкое жилье и ушла на кухню готовить чай. Ди восхищенно рассматривала книги в потрепанных переплетах, потом нашла какую-то старинную карту. Ее угол с парусниками торчал из-за плюшевого дивана. Ди бережно развернула карту, сложенную в несколько раз и обесцветившуюся на сгибах, разложила на тонком коврике деревенской работы и улеглась рядом, задумчиво водя пальцем вдоль зелено-голубых маршрутов. В такой позе Елена Степановна и застала Ди, когда на минуту вышла из кухни. Я, как всегда, смутилась за подружку, но профессорша, кажется, совершенно не удивилась поведению Ди. Она оказалась третьим человеком после моих мамы с папой, которого Ди не удивляла и не возмущала.

— Можно я вам помогу?

— Не знаю... удобно ли это.

— Конечно, с удовольствием!

Я отправилась следом за Еленой Степановной на кухню и была до глубины души поражена горой засохшей посуды в раковине, стопками запыленных книг и журналов на широком каменном подоконнике, грязной картошкой, валявшейся в сетке под столом. Мне нестерпимо захотелось, чтобы все здесь немедленно засверкало. Мама научила меня выполнять домашнюю работу быстро, рационально и качественно. Я умоляюще взглянула на профессоршу:

— Пожалуйста, оставьте это все мне. На полчаса... Поговорите с Ди без чая. Я приготовлю сама... пожалуйста.

Елена Степановна и не пыталась спорить, открыла дверцу голубого шкафа — там были тряпки и ведро.

Когда через полчаса я вернулась в гостиную, солнце почти зашло. В комнате было темно, ни профессорша, ни Ди и не подумали зажечь свет. Ди по-прежнему лежала на коврике возле карты — единственное место, на которое падал последний солнечный луч. Елена Степановна и Ди спорили о цивилизации древних римлян, об эллинизме. Оказалось, что на карте были изображены маршруты их морских странствий. Позолоченные солнцем пылинки высвечивали слово «Рим», а я и не заметила его сразу. Мне очень хотелось лечь на живот рядом с Ди и слушать их невероятно увлекательную беседу, но для Ди это было естественно, а для меня — обезьянничество чистой воды. Поставила поднос с чашками на низкий журнальный столик, попросила разрешения включить свет. Я не выносила полумрак, как вообще все неясное, неотчетливое.

— Да, конечно, мы просто заговорились, не заметили.

Свет люстры сделал комнату гораздо уютнее, но мгновенно погасил дискуссию о древних римлянах. Елена Степановна закурила. Пошла на кухню за печеньем, а когда вернулась с пачкой галет, глаза ее сверкали восхищением и удивлением.

— Эмма! Всего за полчаса! Оказывается, у меня такая уютная, красивая кухня. Спасибо. Просто не знаю, как вас благодарить.

— Здесь и гостиная очень красивая. Хотите, я приду завтра?

— Ты что, рабыня? Мы же не в Древнем Риме... — пробурчала Ди.

— При чем тут Рим? Я сделаю то, что мне хочется сделать.

— Сделайте, детка. На следующей неделе ко мне прилетает мама из Ленинграда. Она просто не поверит своим глазам и будет очень-очень рада за меня. А знаете что?.. Я подарю вам старинную шкатулку!