У кого как... - [11]

— Это к лучшему! Теперь он точно будет мой!

Естественно, в тот момент я абсолютно не поняла, что имела в виду Ди, а она взялась за учебу и через две недели начала бойко сдавать экзамены. Не намного хуже меня.

По большому счету, Ди нечего было делать на филологическом факультете. Положенное для чтения по программе она проглотила лет в четырнадцать-пятнадцать. Литературоведческие исследования, от которых многие студентки покрывались испариной и тупели на глазах, ею производились виртуозно. По поводу педагогических изысканий Ди спорила с преподавателями до хрипоты, из-за чего ей снижали оценки. Учительница по старославянскому, наоборот, обожала Диану. За два дня она подготовила старушке все наглядные пособия, необходимые для преподавания в следующем учебном году. Историю КПСС Ди знала практически наизусть. Оказывается, у них в Магадане историю СССР преподавала жена репрессированного врага народа. Тетенька, из которой поперло нечто после всех перенесенных тягот, как выразилась про нее Ди словами Олега. С бедной женщиной, очевидно, произошел какой-то психологический вывих, иначе чем объяснить, что она выучила историю СССР и КПСС наизусть, со всеми работами Маркса, Ленина, Сталина и Бухарина. Она преподносила свой предмет так, словно публично создавала выдающееся, фундаментальное полотно, при этом не выговаривала половину букв алфавита: вместо «л» или «р» произносила «г» и так далее. В результате десятиклассники, все поголовно, ждали ее уроков, как больших театрально-цирковых представлений, и записывали ее высказывания, чтобы посмеяться и после. Как-то Ди показала мне одну из школьных тетрадок по истории. Цитаты были одна уморительнее другой: «После того как Тгоцкий сделал эту пакость Советскому пгавительству, все сгазу поняги, что у него гевые загибы», «Это еще что! Это только истогия, а вот начнется фигасофия, тогда попгачете!» и так далее. В конце десятого класса историчка сообщила своим ученикам, поголовно сдавшим экзамены на пять: «Тепегь я спокойна. Вы мне в институте будете благадагны. Больше ничего учить не надо. Знания у вас погные абсагютно!» Она оказалась права. История КПСС была застывшей глыбой, как Библия, — — ни то ни другое не позволяли дополнений или изменений, несмотря на открытия археологов и изыскания ученых. Каждое слово точно на своем месте, словно вырубленное в камне. На экзаменах Ди даже не брала время на подготовку, шпарила цитатами исторички, следя только за тем, чтобы не выпалить «г» вместо «р» или «л».

В конце июня первый курс был благополучно окончен, и мы расстались на два летних месяца. Ди уехала домой, в Магадан, а я с родителями — на Черное море» Папа достал путевку на их с мамой большом военном заводе. То есть достала, как всегда, мама. В отделе социального обеспечения у нее работала подруга, которая сообщила о горящей путевке, и мама мягко, убедительно объяснила папе, какие действия следует предпринять, чтобы путевка досталась именно нам.

Двадцать дней мы гуляли среди диковинных растений огромного ботанического сада, купались в море, катались на прогулочных катерах и катамаранах. Жизнь была безоблачной и прекрасной. Много лет спустя я часто вспоминала именно эту поездку и вновь убеждалась, как права была мама, когда говорила, что главное — быть вместе и здоровыми. Однажды мы сидели с ней на белой курортной скамейке, ажурной и легкой, — может быть, это ощущение рождалось из-за того, что скамейка, слово белая птица, приземлилась на краю высокой горы, уходящей зеленым откосом в синее море. Мама вдруг спросила:

— Ты скучаешь по Ди?

— Не знаю... Наверное, от нее нужно иногда отдыхать... Мне здесь всего хватает.

На самом деле я иногда вспоминала о Ди, когда замечала вдруг странные лица, непонятным образом складывающиеся при легком дуновении ветра из причудливых растений ботанического сада. Я вспоминала Ди, когда выщербленные морем камни представлялись мне мужчинами и женщинами с воздетыми к небу руками или взлетающими птицами. Папа сказал, что это нормально, ведь у всех явлений природы есть души, только некоторые люди их видят, а многие — нет.

На море казалось, что Ди с ее сумасшедшими выходками и непредсказуемыми поступками вообще больше мне неинтересна, но я ошибалась, потому что, вернувшись из поездки, первым делом побежала в студенческую общагу. Ди там не было. Она отсутствовала весь август и первую половину сентября и только семнадцатого числа вдруг возникла передо мной, счастливая, лучезарная. Первым вопросом после наших объятий был ее вечный:

— Зяма дома?

— Конечно, куда ж ему деться.

— Ура!..

И мы отправились на лекцию по языкознанию, усевшись в конце аудитории, чтобы можно было незаметно шептаться. Ди явно не терпелось рассказать мне что-то важное, поэтому, как только все угомонились, а профессорша начала объяснять строение корней, Ди достала из большой холщовой сумки конверт.

— Что это?

— Письмо мне от Олега!

— Он разыскал тебя?

— Я первая ему написала.

— А как ты узнала его адрес?

— У его бывшей жены.

— Жены?

— Да. У Олега была жена и есть сын.

— От Олега?

— Конечно! Ему сейчас четыре года.

— А где жена?