У каждой улицы своя жизнь - [7]

— Возьми, Олива. Передашь сеньоре за завтраком, — велел он горничной, протянув листок.

Какое-то мгновенье он все же сомневался, размышляя, не забрать ли записку назад и не порвать ли ее. Но взгляд его ожесточился при мысли: "Отец умер, а его дочь спит".

Пока он выводил машину, в нем все больше и больше пробуждалось чувство солидарности с Вентурой.

Эсперанса ждала его у своего подъезда. Она оделась во все черное и прикрыла лицо траурной вуалью.

— О, господи, а я в сером костюме...

Но теща пропустила его слова мимо ушей. И уселась рядом с ним на сиденье. Губы она не накрасила, зато на лицо тщательно наложила грим.

"И зря. Все равно сейчас ей можно дать все ее годы".

Эта жилистая шея, неестественный цвет кожи от грима.

После того как Эсперанса села в машину и он поцеловал ее в щеку, она резко проговорила:

— Я не сказала тебе самого ужасного, потому что мои служанки вечно подслушивают. — А затем, взглянув на него, добавила: — Он умер в результате несчастного случая...

— Нуда?!

Ему и в голову не пришло поинтересоваться, что именно с ним случилось.

— ...Не знаю, что произошло. Я повесила трубку. Позвонила женщина и, слегка заглатывая окончания слов, сказала мне...

— Ты сама сняла трубку?

— Да, телефон стоял возле меня на столике. Я взяла трубку и, услышав незнакомый женский голос, сразу догадалась, что мне должны будут сообщить неприятную новость… По манере говорить или по тону… сама не знаю.

Говорили спокойно, размеренно и очень тихо:

— Мне нужно поговорить с сеньорой.

— А вы не могли бы передать через меня, что вам нужно?

Эсперанса имела обыкновение изменять свой голос, чтобы узнать, кто ей звонит.

— Нет, я должна поговорить с ней.

— От чьего имени?

Голос на том конце провода затих на какую-то долю секунды и тут же зазвучал снова:

— От имени дона Вентуры.

Эсперанса вздрогнула и непроизвольно накинула на плечи, по которым пробежал холодок, легкую розовую шаль.

— Слушаю... Я у телефона. А кто, собственно, со мной говорит?

— Этой ночью умер Вентура. — И, так как Эсперанса ничего не ответила, спросили: — Вы меня слышали?

— Да, — откликнулась она, овладев собой, но тут же вспылила: — И мне звонят, чтобы сообщить о смерти дона Вентуры, не так ли?

Она проговорила это резко, огорченная, еще не осознав как следует своих чувств. Ей хотелось крикнуть: "Так вот почему вы обо мне вспомнили?"

И, сама не понимая что делает, бросила трубку на рычаг.

— ...Потом я позвонила, чтобы узнать адрес, испросила: "От чего он умер?" И все та же женщина ответила мне: "Он умер в результате несчастного случая". Меня все это пугает. .

Фройлан вопросительно вскинул брови. А Эсперанса заключила с глухим торжеством:

— От Вентуры вечно жди всего самого худшего.

Она всегда стремилась любым путем обелить себя в глазах зятя, догадываясь, что в глубине души он оправдывает Вентуру. После свадьбы дочери, когда они на какое-то время поселились у нее в доме, пока подготавливали свое новое жилье, Эсперанса не раз замечала на себе раздраженный, насмешливый взгляд Фройлана. Но она даже не подозревала, что являлась предметом раздоров между дочерью и ее мужем.

— Меня ничуть не удивляет, что твой отец не смог ее вынести.

— Уму непостижимо!.. Скажи лучше, что он тебе больше по душе! Все мужчины одинаковы, когда речь заходит об этом... По-твоему, он правильно поступил, променяв жену и дочь на какую-то потаскушку? А я чем виновата? Ведь он и меня бросил... Слышишь? Он бросил меня!

Фройлан понял, что в разговоре с женой зашел слишком далеко.

— Я хотел сказать совсем не то. Разумеется, он поступил плохо. Но твоя мать чересчур своенравна и эгоистична...

— А какой ей прикажешь быть? Остаться одной в тридцать пять лет! В полном расцвете красоты! Другая на ее месте стала бы еще не такой! Чем она виновата, что муж обманул ее?

"Агата, но ведь он твой отец!" — хотел возразить жене Фройлан. Но Агату с детства воспитывали в жгучей ненависти к своему отцу, и ненависть эта прочно вошла в ее плоть и кровь.

После свадьбы Фройлан не осмелился сказать жене:

— Пригласи к нам отца под каким-нибудь предлогом.

Но, когда у них родились девочки-близнецы, все же решился.

— Скорее они умрут! — крикнула она и расплакалась. — Так расстроить меня. Расстроить в такую минуту!..

Она действительно была еще очень слаба. Ему не следовало говорить ей об этом.

Действительно... Фройлан проявлял самый живой интерес к отцу своей жены. Среди старых знакомых семьи кое-кто еще помнил его по былым временам. Они говорили: Деликатнейший человек, но несколько эксцентричен...

— Очень умен, исключительная личность... В наше время нельзя быть таким, а уж если он был таким, ему не следовало жениться на Эсперансе...

У него было опубликовано несколько книг и брошюра. Фройлан купил их все до одной и украдкой читал у себя в кабинете, опасливо косясь на дверь. Они показались ему скучными и непонятными: взаимосвязь математики и жизни. Соразмерность. Гармония... Слишком уж заумно и нудно. Фройлан спрятал их в ящик письменного стола и запер на ключ.

Он не отважился пойти на факультет, чтобы послушать его лекции или хотя бы просто увидеть. Ему казалось, что Вентура должен был знать, кто он такой. Соразмерность? Гармония? (И при этом он жил с этой — Агата называла ее "этой потаскухой"?)