У каждого своя цена - [6]

Я не стала говорить дяде, что подумываю о работе в благотворительной организации: чего доброго, пустится в рассуждения о провале своей кампании по антипромыванию мозгов и отрыванию племянницы от родителей и весь вечер просидит за столом мрачнее тучи. Черт меня однажды дернул заикнуться о намерении сходить на собеседование в Международную федерацию планирования семьи. Дядя тогда съязвил, что эта невероятно благородная идея вернет меня в мир, как он выразился, Великих Немытых.

Беседа проходила как обычно: сначала обсудили мою несуществующую личную жизнь («Дорогая, ты слишком молода и слишком красива, чтобы работа стала твоей единственной любовью»), затем я выслушала стенания Уилла насчет последнего выпуска газетной колонки («Моя ли вина, что Манхэттен стал настолько необразованным, что люди не желают больше слышать правду об избранных ими чиновниках?»). Коснувшись моего давно забытого политического активизма, мы вновь вернулись к теме всех времен — жалкому состоянию моего гардероба («Мешковатые брюки — неудачный наряд для свидания, дорогая»).

Не успел дядя начать небольшое эссе о выгодных перспективах предприятия «Каждой женщине — по костюму от „Шанель“», как в дверь постучала горничная сказать, что обед готов. Захватив бокалы, мы прошли в столовую.

— Плодотворный день? — спросил Саймон, приветственно целуя Уилла в щеку.

Он успел принять душ и сейчас стоял с бокалом шампанского в руке, облаченный в льняной костюм свободного покроя а-ля Хеф25.

— Конечно, нет. — Уилл отставил джин с тоником и налил еще два бокала шампанского. Один бокал дядя вручил мне. — Срок сдачи сегодня в полночь, с какой же стати мне садиться писать эту чертовщину до десяти вечера? Что празднуем?

Я набросилась на салат с горгонцолой, радуясь возможности съесть то, что не продается на уличных лотках, и сделала хороший глоток шампанского. Найдись способ ужинать здесь каждый вечер, не вызывая у близких плохо скрываемой жалости, я бы ввела это в обычай. Но даже у меня хватало достоинства сознавать, что ужинать у одних и тех же людей, чаще, чем один раз в неделю — даже у родного дяди с его любовником — крайне унизительно.

— А что, обязательно нужен праздник, чтобы выпить шампанского? — возразил Саймон, накладывая себе несколько ломтей нарезанного бифштекса, который шеф-повар приготовил в качестве основного блюда. — Мне показалось, будет приятно для разнообразия. Бетт, какие у тебя планы на остаток вечера?

— Праздновать помолвку Пенелопы. Вообще-то мне скоро уходить. Вечеринку организовали мамаши Эвери и Пенелопы, прежде, чем детки смогли возразить. По крайней мере, в каком-то клубе в Челси, не где-нибудь в Верхнем Ист-Сайде. Похоже, родительницы пошли на уступки, чтобы дать детям возможность повеселиться.

— Название клуба? — спросил Уилл, хотя вряд ли знал такого рода заведения, если там не было сумрачного зала, обшитого деревом и наполненного ароматным сигарным дымом.

— Пенелопа говорила, но я не помню. Начинается вроде на букву «б». Вот. — Я достала из сумки рваный клочок бумаги. — Двадцать седьмая улица, между Десятой и Одиннадцатой. Называется…

— «Бунгало-восемь»! — воскликнули они одновременно.

— Откуда вы знаете?

— Деточка, этот клуб не сходит с «Шестой страницы»26. Можно подумать, его владелец — Ричард Джонсон27.

— Я где-то читала, что клуб переделан из настоящих бунгало отеля «Беверли-Хиллз» и что обслуживание там хорошее. Всего лишь ночной клуб, однако, в статье упоминался консьерж, выполняющий любые причуды клиентов, от заказа эксклюзивного суши до вызова вертолета. Есть заведения, которые держатся на пике моды несколько месяцев, а затем исчезают, но все соглашаются, что «Бунгало-восемь» — это надолго.

— Полагаю, времяпрепровождение в «Черной двери» в качестве вечерней вылазки не очень оживит мою светскую жизнь. — Я отодвинула тарелку. — Вы будете очень возражать, если сегодня я отчалю пораньше? Пенелопа хотела видеть меня до того, как в клубе соберется орда друзей Эвери и ее семейка.

— Беги, Бетт, беги28.

Не забудь подкрасить губы и беги. И нас не обидит неприятное обстоятельство, если ты найдешь себе шикарного молодого джентльмена, — заявил Саймон, словно кругом гуляли стада роскошных, приятных во всех отношениях молодых людей, с нетерпением ожидающих, чтобы я вошла в их жизнь.

— Или лучше того, шикарного молодого ублюдка на одну ночку, — подмигнул Уилл, и едва ли он шутил.

— Вы — самые лучшие. — Я поцеловала каждого в щеку и подхватила пальто и сумку. — Не испытываете угрызений совести, торгуя единственной племянницей?

— Абсолютно никаких, — заявил Уилл, а Саймон торжественно кивнул:

— Ступай, будь умницей и, Бога ради, оттянись, как следует!

У входа в «Бунгало» оказалась толпа в три квартала шириной и в квартал длиной, и если бы не вечеринка Пенелопы, я, ей-богу, попросила бы таксиста проехать мимо. Однако пришлось широко улыбнуться и с независимым видом пройтись вдоль очереди в сорок человек к входу, где с клипбордом в руке стоял огромный детина в костюме и с миниатюрным радиотелефоном секретной службы в ухе.

— Здравствуйте, я — Бетт, иду на вечеринку Пенелопы, — бросила я, рассматривая очередь и никого не узнавая.