У истоков великой ненависти. Очерки по еврейскому вопросу. - [9]

Располагается станом перед городом Сихемом. Из повествования ясно, что жители Сихема приняли пришельцев дружелюбно. Сын князя Сихемского влюбляется в Дину дочь Израиля, и просит ее себе в жены. «Сын мой прилепился душою к дочери вашей», говорит Еммор. «Дайте же ее в жены ему. Породнитесь с нами; отдавайте за нас дочерей ваших, а наших дочерей берите себе. И живите с ними; земля сия пред вами, живить и промышляйте на ней, и приобретайте ее во владение» (там же 34, 8-10). Сыновья Иакова, однако, отвечают «с лукавством», что примут предложение Еммора только в том случае, если весь мужской пол сихемцев произведет над собой обрезание. Доверчивые сихемцы спешат исполнить поставленное им условие. Но когда на третий день после этой операции все они лежали в болезни, сыновья Иакова, напали на город, и «умертвили весь мужской пол; и самого Еммора и Сихема, сына его, убили, мечем... и разграбили город... Они взяли мелкий и крупный скот их, и ослов их, и что ни было в городе, и что ни было в поле. И все богатство их, и всех детей их, и жен их взяли в плен, и разграбили все, что было в домах» (там же, 34, 25-29). После этой проделки, Израиль опасается остаться на месте, сделавшись «ненавистным для жителей сей земли». «И отправились они. И был ужас Божий на окрестных городах, и не преследовали сынов Иаковлевых...» (там же, 35, 5).

Таков нравственный облик «праотца» и родоначальника Израилева! Но такими же чертами душевной низости, вероломства, обмана, корыстолюбия и жестокости отличаются и другие герои древнееврейского народного эпоса, начиная со старшего патриарха Авраама, торговавшего в Египте собственной женой, и кончая Самсоном, предательски и зверски расправлявшимся с народом, оказавшим ему приют.

Возьмите в руки Библию и познакомьтесь с нравственным обликом «кроткого» царя Давида, не с тем, который преподносится христианам в переделках из «Ветхого Завета», а с тем, который столь красочными чертами обрисован в еврейском эпосе. Как мы уже видели, древние евреи имели обыкновение поголовно истреблять иноплеменников, с которыми они входили в соприкосновение. «Кроткий» же царь Давид расправлялся со своими нееврейскими пленниками с особой жестокостью. «И поразил Моавитян, и смерил их веревкою, положив их на землю; и отмерил две веревки на умерщвление, а одну веревку на оставление в живых. И сделались Моавитяне у Давида рабами... (11 Царств, 3, 4)... И собрал Давид весь народ, и пошел к Равве, и воевал против нее, и взял ее. И взял Давид венец царя их с головы, а в нем было золота талант и драгоценный камень, — и возложил его Давид на свою голову, и добычи из города вынес очень много. А народ, бывший в нем, он вывел, и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигальные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими. (11 Царств, 12, 29-31).» Характерны мотивы победной песни, которую Давид «воспел Господу», достигнув вершины своего могущества:... «Я гоняюсь за врагами моими и истребляю их, и не возвращаюсь, доколе не уничтожу их. И истребляю их, и поражаю их, и не встают, падают под ноги мои... Я рассеваю их, как прах земной, как грязь уличную мну их, и топчу их... Иноплеменники бледнеют и трепещут в укреплениях своих. Жив Господь и благословен защитник мой! Да будет превознесен Бог, убежище спасения моего, Бог, мстящий за меня и покоряющий мне народы... (11 Царств, 22, 38-48).» Не менее характерно и содержание завещания умирающего старца Давида сыну своему и наследнику Соломону, — оно на три четверти состоит из поручений отомстить тем, кому он не имел возможности отомстить сам. Бесчисленными победами своего сорокалетнего царствования обязан был Давид в первую очередь своему верному и искусному военачальнику Иоаву. И вот, на ложе смерти, Давид припоминает случай, когда Иоав ослушался и, поддавшись чувству масти, умертвил убийцу своего брата, Саулова полководца, Авенира. Он завещает отомстить старику Иоаву за это ослушание: «Поступи по мудрости твоей, чтобы не отпустить седины его мирно в Преисподнюю. (11 Царств, 2, 6)». «Вот еще у тебя Семей, сын Геры», — продолжает умирающий Давид — «он злословил меня тяжким злословием, когда я шел в Маханаим; но он вышел навстречу мне у Иордана, и я поклялся ему Господом, говоря: «я не умерщвлю тебя мечем». Ты же не оставь его безнаказанным; ибо ты человек мудрый, и знаешь, что тебе сделать с ним, чтобы низвести седину его в крови в Преисподнюю. (Там же, 2, 8-9)». С этими словами на устах умирает «кроткий» царь Давид, со словами кровавой мести к прощенному им некогда человеку!

Особенно характерно для всего еврейского мировоззрения здесь не сам обычный для него факт необычайного злопамятства и мстительности, а специфическое правосознание еврейства, столь ярко выразившееся в позднейшем законодательстве раввинов: Давид поклялся не мстить Семею, но передает месть по наследству сыну; Соломон же не был связан клятвою Семею и потому без зазрения совести мог казнить прощенного отцом старика. Бессовестное клятвопреступление, облеченное в правовой формализм!