У демонов возмездия - [4]

Как в цистерны вошла, по вместилищам скверны струясь,

Чтобы в нижних мирах экскрементом гниющим я жил бы…

Вот, ты, лестница зла! Дел и кар неразрывная связь.

…Так, в Агре он впервые испытывает живое чувство жалости. Здесь он понял, что множества несчастных пали сюда вследствие отяжеления души, вызванного жизненным укладом, долю ответственности за который несет и он.

10. БУСТВИЧ

Казалось: по-прежнему Агр вокруг,

Лишь краски померкли вдруг,

И трупною зеленью прах земной

Светился, как вязкий гной.

Меж призрачных зданий мелькали кругом,

То в щель заползая, то в дом,

Твари, верщащие рыск и лов,

С фаллосом вместо голов.

Рассказ мой! Горькую правду открой!

Они припадали порой

К массе человекоподобных груд,

Охватывая их, как спрут.

Едва шевелясь, я лежал у стены,

Как труп на поле войны,

Как падаль, подтащенная ко рву,

Как пища гиенам не льву.

Я пробовал встать, но мышцы руки

Оказывались мягки,

Как жалобно вздрагивающее желе,

Как жирная грязь на земле.

Да, куча бесформенного гнилья

Так вот настоящий я?..

Тогда, извиваясь, как бич, как вервь,

Подполз человеко-червь.

Размерами с кошку, слепой, как крот,

Он нюхал мой лоб, мой рот,

И странно: разумность его — вполне

Была очевидна мне.

Бороться? Но, друг мой! кого побороть

Могла б растленная плоть,

Бескостная, студенистая слизь,

Где лимфа и гной слились?

Едва пошевеливаясь, без сил,

Я в муке смертной следил,

Как человеко-червь пожирал

Меня, как добротный кал.

Незыблемейшую присягу приму,

Что никогда, никому

Не испытать ни в одной судьбе

То омерзенье к себе.

…В Буствиче рождается омерзение к плотскому началу, если оно ничем не озарено и не имеет противовеса в виде стремления к высшему.

11

Как смел я ждать, что искуплю

Во тьме чистилищ все деяния,

Что дух Возмездья утолю

Простою болью покаяния?

Я понял: срыв мой сквозь жерло

Едва лишь начат. Неимоверное

Злодейство прошлое влекло

Меня все ниже тягой мерною.

Как деспот, как антропофаг,

Как изверг, обойден пощадою,

За Буствичем глухой Рафаг

Я пересек, все глубже падая.

Коробит жгучий мой рассказ?

В нем — яд стыда, в нем горечь гневности,

Он слишком сумрачен для вас

И жаром схож с огнями древности.

Как о загробном не скажи

Во всем усмотрит чары прошлого

Тот, кто приучен богом Лжи

К благополучью века пошлого.

Но эту не отдам врагу

Правдивейшую из бумаг мою,

Стихом горчайшим не солгу:

Он опален подземной магмою.

Кто верен мужеству — читай!

Сквозь жар багрового и черного

Я подниму туда, где стай

Орлиных плеск у фирна горного;

Утешу вышней синевой,

И пред Небесной Сальватэррою

Коснешься правды мировой

И, может быть, воскликнешь: верую.

Но раньше райской синевы

Вникай в кромешные видения,

Затем, что этой злой главы

Первейшей смысл — предупреждение.

12. ШИМ-БИГ

Каменный, прямой,

Сумрачный туннель,

Призрачный уклон

Вниз…

Рваный, как кудель,

Сверху лишь туман

Зыбкой бахромой

Свис.

Это — не туман:

Бурые клубки

Мечущихся тел:

Мы!

Движемся, течем

В нижний океан

Сквозь водораздел

Тьмы.

С каждым из слоев

Лестницы в Ничто

Меньше б ты нашел

Нас:

Сквозь седьмой шеол

Льется только сто

Вместо тех былых

Масс.

Дыры вместо глаз,

Пряди вместо рук,

Вместо голосов

Взрыд.

Истерзала нас

Горшая из мук:

За себя самих

Стыд.

Скользкий потолок…

Медленный уклон…

Оползни… Провал

Луж…

Эллин бы назвал

Словом «флегетон»

Этот водосток

Душ.

Хищное, как бич,

Прозвище Шим-бИг

В разум я ввожу

Твой!

Стен не раздробить;

Бунту, мятежу

Этот не открыть

Слой.

Смеет ли язык

Поименовать

Истинных владык

Дна?

Кто в моей стране

Видел эту рать

Даже в глубине

Сна?

Царственен любой,

Точно Люцифер,

С пурпуром размах

Крыл,

Но холодный лик

Сумеречно-сер,

Странной нищетой

Хил.

Ангелами тьмы

Ластятся к телам,

Космы бахромы

Вьют,

Нашу маету,

Брошенность и срам

Тихо на лету

Пьют.

Медленно ползем,

Еле шевелясь,

В каменной груди

Зла…

Вон уж впереди

Брезжит, не светясь,

Устье водоем,

Мгла.

В полное Ничто

Плавно, как струя,

Влиться наш готов

Сонм…

Вот он, наш итог

Пасть небытия,

Нижний из слоев

Дромн.

…Утратив последнее человекоподобие своей формы, в Шим-бИге он исчерпывает до конца одну из величайших мук: стыд.

13. ДРОМН

Свершилось. В мертвом полусвете я

Застыл один над пустотой.

Часы, года, тысячелетия

Таких мерил нет в бездне той.

О, даже в клочья, в космы рваные

Облечь свой дух я предпочту,

Чем плыть бесовской лженирваною

В зияющую пустоту.

Здесь пропадала тень последняя

Того, что кличется среда,

И не могла б душа соседняя

Мне прошептать ни «нет», ни «да».

Щемящей искрой боли тлеющей

Один в безбрежности я вис,

Чуть веруя, что на земле еще

Для всякого есть «верх» и «низ».

Напрасно спрашивать о слое том,

Ничтожно мал он иль огромн?

Все представленья перекроет он

Лишь тем одним, что это — Дромн.

Все утеряв, мечтал о грузе я:

Повсюду — центр, везде — края…

Лишь ум рыдал: в нем шла иллюзия

Ужасного небытия.

Мельчайшие, как бисер, частности

Я здесь припомнил, пуст, угрюм,

И никогда столь острой ясности

Не знал мой вскрикивавший ум.

Итог всей жизни, смысл падения

В проклятый Дромн через слои,

Подвел я там в бессонном бдении,

В предвечном полубытии.

Порою мнилось, что украдкою

Бесплотный кто-то предстает:

Он, как росу, как брагу сладкую,

Мою тоску и горечь пьет.

Я знал, что в скорбные обители

И в Агр, и в Буствич, и в Мород

Порой чудесные Целители

Находят узкий, тесный вход.

Но здесь, у крошечного устьица