У черты - [53]
Вой очередных бомб отличался от первых, он был не свиристящий, пронзительный, а ниже тоном, шепелявый, похожий на то, как шипит воздух, выходя из проколотой автомобильной шины. Это падали, неслись к земле бомбы большого калибра. Антон еще никогда не слышал их голоса, когда они стремятся к цели, и не понял, что именно падает из-под крыльев бомбардировщиков. А это были тупорылые, свиноподобные чушки весом не менее как в половину тонны.
Самолет был последним в атакующем строю. Он взвыл над Антоном моторами и вознесся ввысь, и тут же ударили в землю сброшенные им бомбы. Одна из них, самая крупная, сотрясла верхушку склона, под которым лежал, затаился Антон. Он слышал и почувствовал ее тупой, могучий удар, от которого колебнулась земля. И наступила тишина.
До войны Антону во многих газетах, журналах, книгах доводилось читать, что немецкие рабочие, наши братья по классу, не будут помогать Гитлеру, если он пойдет войной на рабочих и крестьян Советского Союза. Он заставит немецких рабочих делать для него оружие, но продукция, что выйдет из их рук, не будет действовать. Снаряды и бомбы не будут взрываться, патроны не будут стрелять.
В наступившей тишине Антон успел про это вспомнить и подумать: «Братья по классу!»
Он не знал, что подобного типа бомбы оснащены взрывателями замедленного действия, чтобы бомба могла проникнуть поглубже; если она угодила в здание, она пронижет все этажи до самого основания, тогда разрушения при взрыве будут гораздо сильней, просто чудовищны.
В следующей миг бомба, изготовленная руками «братьев по классу», рванула со всей заложенной в ней силой.
Откос над Антоном вздрогнул, отделился от остальной массы и обвально пополз вниз.
Антон только запомнил, как его накрыли тьма, удушье, а дальше наступило беспамятство.
Он так и не узнал никогда, сколько оно продолжалось. Потом стали слышаться какие-то звуки. Но что это было – понять он не мог. Глухо, как сквозь толстую перину, до его сознания донеслось:
– А этот, похоже, вроде еще дышит… Берись-ка за ноги, я за руки, давай вытащим. Может, еще оклемается…
31
По-настоящему Антон пришел в себя и стал опять самим собой только уже в начале зимы, далеко в Сибири, в госпитале, где лечили контуженных с тяжелыми повреждениями нервной системы.
Медленно, но у него восстановились движения рук и ног, его уже выпускали погулять одного, без сопровождения медсестры. Госпиталь помещался в недавно построенном здании школы, перед ней был скверик с тонкими деревцами, посаженными детьми, – у каждого школьника свое дерево, за которым он должен ухаживать; верный способ, что ни одно деревце не будет сломано, все будут целы. В середине красовалась большая клумба. Каждый день лечащий врач прибавлял количество кругов, которые Антон должен был совершить возле клумбы: пятнадцать, двадцать, двадцать пять…
Зима в Сибири по меркам Центральной России начинается рано: уже в конце октября. Ночью, в безветрии, всего при пяти градусах мороза, выпал легкий пушистый снег, превратил все вокруг в нестерпимую белизну, налип хлопьями на еще не полностью сброшенную листву деревьев, на разлапистые ветви могучих сосен на улицах поселка, на штакетины палисадников; на каждой планке стоял аккуратный снежный столбик – точно формой для него послужил опрокинутый стакан.
Антон, первым протаптывая тропинку, описал вокруг клумбы назначенные ему сегодня тридцать кругов. Чувствовал себя он бодро, проделанный им труд нисколько его не утомил. Через калитку в ограде школьного сквера он вышел на поселковую улицу, на которую еще ни разу не выходил, и пошел по ней наугад, вправо, мимо бревенчатых домов, вдоль оград из штакетника и жердин по узкой тропке, уже промятой жителями поселка.
Сияло ослепительное солнце, белизна снега с голубыми тенями резала глаза; над головой цвикали синицы, перелетая с дерева на дерево, стряхивая невесомые снежные хлопья; они мягко, неохотно опускались на девственно-чистые сугробы.
Антон шел, с любопытством рассматривая сибирские дома: все крепкие, добротные, из пихтовых и сосновых бревен с капельками застывшей смолы. Поставлены, как видно, уже давно – и стоять таким домам еще долго-долго, десятилетия. И, должно быть, такая же прочная, основательная, добротная внутри них жизнь – с припасами и теплом на всю зиму, особым стародавним уютом, которым издревле славится быт сибирских селений.
В конце улицы виднелась ровная гладь чистого поля с туманной полоской леса на горизонте. Последней с правой стороны стояла бревенчатая избушка: схожая со всеми прочими домами, но выделявшаяся высоким крыльцом с навесом на столбах. Ступени крыльца были разметены от снега, внизу лежал веник – чтоб пришедший мог обмахнуть им свою обувь, не тащить на ней снег внутрь. На фронтоне крыльца Антон прочитал вывеску: «Блинная». Удивился: широкая пустынная улица, самый конец ее, вроде бы и не найтись тут посетителей для такого заведения, а поди ж ты – «Блинная». Вывеска, конечно, от довоенного времени, какие могут быть сейчас блины? Но разметенные ступеньки крыльца, веник для приходящих…
Антон обмел госпитальные сапоги, поднялся на крыльцо, потянул на себя тяжелую, из толстых досок, обшитую мешковиной дверь. В лицо пахнуло теплом, запахами разогретого подсолнечного масла, дрожжевого теста. Солнце било в маленькие окошки с белыми занавесками, его полосы блестели на клеенке столов с приставленными к ним табуретками. В «Блинной» никого не было, даже хозяйки.
«… Уже видно, как наши пули секут ветки, сосновую хвою. Каждый картечный выстрел Афанасьева проносится сквозь лес как буря. Близко, в сугробе, толстый ствол станкача. Из-под пробки на кожухе валит пар. Мороз, а он раскален, в нем кипит вода…– Вперед!.. Вперед!.. – раздается в цепях лежащих, ползущих, короткими рывками перебегающих солдат.Сейчас взлетит ракета – и надо встать. Но огонь, огонь! Я пехотинец и понимаю, что́ это такое – встать под таким огнем. Я знаю – я встану. Знаю еще: какая-то пуля – через шаг, через два – будет моя.
«…К баньке через огород вела узкая тропка в глубоком снегу.По своим местам Степан Егорыч знал, что деревенские баньки, даже самые малые, из одного помещения не строят: есть сенцы для дров, есть предбанничек – положить одежду, а дальше уже моечная, с печью, вмазанными котлами. Рывком отлепил он взбухшую дверь, шагнул в густо заклубившийся пар, ничего в нем не различая. Только через время, когда пар порассеялся, увидал он, где стоит: блеклое белое пятно единственного окошка, мокрые, распаренные кипятком доски пола, ушаты с мыльной водой, лавку, и на лавке – Василису.
Уголовный роман замечательных воронежских писателей В. Кораблинова и Ю. Гончарова.«… Вскоре им попались навстречу ребятишки. Они шли с мешком – собирать желуди для свиней, но, увидев пойманное чудовище, позабыли про дело и побежали следом. Затем к шествию присоединились какие-то женщины, возвращавшиеся из магазина в лесной поселок, затем совхозные лесорубы, Сигизмунд с Ермолаем и Дуськой, – словом, при входе в село Жорка и его полонянин были окружены уже довольно многолюдной толпой, изумленно и злобно разглядывавшей дикого человека, как все решили, убийцу учителя Извалова.
«…– Не просто пожар, не просто! Это явный поджог, чтобы замаскировать убийство! Погиб Афанасий Трифоныч Мязин…– Кто?! – Костя сбросил с себя простыню и сел на диване.– Мязин, изобретатель…– Что ты говоришь? Не может быть! – вскричал Костя, хотя постоянно твердил, что такую фразу следователь должен забыть: возможно все, даже самое невероятное, фантастическое.– Представь! И как тонко подстроено! Выглядит совсем как несчастный случай – будто бы дом загорелся по вине самого Мязина, изнутри, а он не смог выбраться, задохнулся в дыму.
Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.
Произведения первого тома воскрешают трагические эпизоды начального периода Великой Отечественной войны, когда советские армии вели неравные бои с немецко-фашистскими полчищами («Теперь — безымянные…»), и все советские люди участвовали в этой героической борьбе, спасая от фашистов народное добро («В сорок первом»), делая в тылу на заводах оружие. Израненные воины, возвращаясь из госпиталей на пепелища родных городов («Война», «Целую ваши руки»), находили в себе новое мужество: преодолеть тяжкую скорбь от потери близких, не опустить безвольно рук, приняться за налаживание нормальной жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Воспоминания и размышления фронтовика — пулеметчика и разведчика, прошедшего через перипетии века. Со дня Победы прошло уже шестьдесят лет. Несоответствие между этим фактом и названием книги объясняется тем, что книга вышла в свет в декабре 2004 г. Когда тебе 80, нельзя рассчитывать даже на ближайшие пять месяцев.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.