У чёрного моря - [111]

А в Одессе В. Коган ещё с 1996 года взялась активно искать в психбольнице материалы о спасении евреев, вовлекла в поиск Александру Мартыновну Пасечниченко, заведующую отделением больницы и одновременно больничным музеем. Нашлись скудная папка “Одесская психиатрическая больница в годы фашистской оккупации” и отрывочные записи воспоминаний членов семьи профессора Евгения Александровича Шевалёва, его жены Евгении Никодимовны, сыновей Андрея и Владимира. Там упомянуты пережившие в больнице оккупацию здоровые люди еврейской национальности Лиля Шарканская, врач Фиш и некий Орловский. В картотеке обнаружена карточка под названием “Истории болезни и воспоминания” этих людей, но никаких таких материалов не обнаружилось. Затонашлось замечательноевоспоминание жены профессора: “Однажды один румынский прокурор прислал в больницу 15 совершенно здоровых детей еврейской национальности, передав: “Пусть они у вас пока побудут”. И эти дети провели в больнице весь период оккупации, а после освобождения города их распределили по разным детским домам. Только одну девочку Жанночку нашла случайно уцелевшая мать”. (Замечательно! Может, румынский прокурор - спаситель, Праведник? А может, перепутано и не прокурор, а какой-нибудь другой румынский чин? Может, комиссар сигуранцы? Кодря, работающий тут же в здании больницы? Ведь по словам Подлегаевой он убийств “не одобрял”. Опять место детективу. Но выяснить больше ничего не удалось - ни мне, ни даже моей усердной сестре).

Любительский сыск плодоносил. В мае я направил В. Коган обнаруженные в Израиле сведения.

Письма 1997 года В. Коган - мне: “Состоялась моя встреча с А. Е. Шевалёвым... Его телефон дала мне Людмила Евсеевна... Передо мной предстал абсолютно сохранный и физически и интеллектуально 78-летний человек (его и стариком-то не назовёшь), полный глубоких эмоций, и вполне определённых взглядов, чётких суждений, категоричных оценок; скромный, но без самоуничижения; достойный, но без переоценки своей персоны. О делах своих и своих родителей (особенно последних) рассказывает с ненавязчивым удовлетворением, но при этом не тычет себе в грудь пальцем.

Он значительную часть своего времени проводит под Одессой, возле Очакова, на острове. Это уголок нетронутой природы: птичий заповедник, табун диких лошадей и т.п. Андрей Евгеньевич - биолог... приглашённый в своё время для организации Батумского дельфинариума... Написал три книги о дельфинах... Выступал с лекциями об экстрасенсорике... Убеждённый атеист, презирающий поповство и в целом религию, именем которой в мире было совершено огромное количество злодеяний и пролито море крови. Все свои суждения он аргументировал отличным знанием истории.

...Он полон интереса к жизни... Часто уезжает на остров, “ходит” там на паруснике, собирает черепки-останки древнего города, собирается разыскать и поднять из моря какой-то старинный каменный крест и т.д. В общем, душа его продолжает трудиться.

То, что он рассказывал об отце, матери и о себе... не вызывало сомнений в достоверности в силу общего впечатления и ненавязчивой открытости этого человека.

...К моменту начала оккупации психбольница осталась без руководства: Айхенвальд Л. И., главврач, эвакуировался, а зав. мед. частью Я. М. Коган был на фронте. По велению долга руководство больницей принял на себя проф. Шевалёв. Сам Е. А. Шевалёв был человеком науки, далёким от административной деятельности. И его сын Андрей, закончивший к этому времени 4 курса мединститута, был ему большим помощником.

Во время осады Одессы Андрей работал хирургом в госпитале. Позднее он написал диссертацию об анестезии. Диссертация была “зарублена”. Затем была ещё одна диссертация... Его нынешнее профессорское звание имеет отношение не к медицине, а к биологии.

В психбольнице времён оккупации благодаря своим познаниям в области медицины Андрей помогал немногочисленным врачам, делал обходы. Но в значительной мере занимался хозяйственной деятельностью, помогая добывать продукты для больных.

Проф. Е. А. Шевалёв добился у оккупационных властей разрешения на выезд сотрудников больницы за пределы города за продуктами, которые выменивали у деревенского населения на вещи умерших безродных больных. Однажды Андрей, следивший, чтобы не было хищений этих продуктов, узнал, что больничный посланец гнал из села несколько овец, которых в больницу не привёл. Андрей настоял, чтобы его из больницы убрали. В результате требовательности Андрея у него были недоброжелатели, которые организовали против него кампанию.

А. Е. Шевалёв сообщил дополнительные сведения о спасённых евреях. Лиля Шарканская в период обороны Одессы приходила в госпиталь, где работал Андрей, ухаживать за раненными. Из села, где оккупантами была убита её мать, она прибежала в больницу к Андрею и была помещена в 3-е женское отделение. Отец Лили, состоявший в разводе с её матерью, был русским, но пальцем не пошевелил, чтоб спасти дочь. Другого спасённого, Тендлера, проф. Е. А. Шевалёв поместил в 1-е мужское отделение.

...А. М. Пасечниченко мне рассказала недавно, что в больнице по воле Евг. Алекс. Шевалёва нашли своё спасение и сотрудники еврейской национальности... Она назвала имена...