У царя Мидаса ослиные уши - [15]

Можно было помыться и в море, но только специальным мылом, которое почти не пенилось (его выменивали на американских кораблях). Но кожа после него становилась сухой и раздражённой, как у потерпевших кораблекрушение.

Во всех домах на острове грязную, но не мыльную воду (например, ту, которую использовали для мытья пола или чистки овощей) тоже сохраняли: ей поливали цветы в горшках и грядки во дворе.

– Короче, здесь не тратят впустую ни капли, – насмешливо произнесла Тильда, прослушав объяснение до конца. – А пипи? Их тоже используют каким-нибудь заумным способом?

К счастью, кузина расхохоталась, и Лалага с облегчением поняла, что это шутка.

В итоге Тильда решила помыться из кувшина в спальне. Она сняла платье, оставшись в трусах и бюстгальтере. Тело её ещё не стало по-настоящему женским: бедра, например, выглядели куда уже, чем у той же Аннунциаты Лопес. Да и бюстгальтер оказался поддерживающим, на косточках.

– Чего уставилась? – возмутилась Тильда, поднимая руки, чтобы откинуть волосы и завязать их сзади. В подмышках у неё росло два кустика светлых волос. – Я же сказала: мне ничего не нужно. Почему бы тебе не пойти поиграть с другими малышами?

«Я же не малыш», – хотела ответить Лалага, но не смогла набраться смелости и вышла поджав хвост – униженная и обиженная.

В гостиной Пикка и Тома забросали её вопросами о «новой кузине». Даже Зире и Форике было интересно узнать, что в этих тяжеленых чемоданах. Но Лалага грубо оборвала их:

– Займитесь своими делами! – и пошла в бар, чтобы найти Ирен и разделить с ней разочарование.

Глава пятая

Вторая половина дня прошла без достойных упоминания происшествий, разве что после обеда Тильда не легла, как все, подремать, а вышла из дома с книгой под мышкой:

– Пойду прогуляюсь.

– В такой час у тебя приключится солнечный удар, – сообщила ей тётя безразличным тоном, давая понять, что вмешиваться не собирается.

– Шляпу надену.

Бирюзовая холщовая шляпа очень ей шла. Лалага не осмелилась попроситься в компанию: она не была готова ко второму отказу, поэтому решила вооружиться терпением и подождать, пока Тильда сама не сделает первый шаг. Оставалось надеяться на ночь: Лалага надеялась, что в общей кровати кузина сдастся и поделится с ней своими секретами. И в первую очередь – причиной ссылки на Серпентарию.

Ирен тоже была убеждена в том, что в подобных обстоятельствах дружбы между сёстрами не миновать.

Но в самый судьбоносный момент Тильда, которая после полдника отказалась поплавать вместе с остальными на яхте, а осталась с книгой на крыльце, попросту повернулась спиной к своей соседке по кровати, улеглась на бок и, даже не пожелав ей спокойной ночи, снова принялась читать при свете свечи на прикроватном столике. Читала она серый томик из «Всеобщей библиотеки Риццоли», озаглавленный «Преступление и наказание» – судя по ширине корешка, не меньше четырёхсот страниц. А ведь это был только «первый том»!

Лалага тихонько кашлянула, чтобы привлечь внимание Тильды.

– Слушай, я не понимаю, почему...

– Заткнись, пожалуйста, – холодно ответила та. – Дай мне почитать спокойно. И не ворочайся. Я не привыкла спать с кем-то ещё, так что смотри, если ночью начнёшь ворочаться или храпеть, я дам тебе пинка и сброшу на пол.

Лалага вздохнула и сдвинулась на край матраса, чтобы уж точно не помешать.

На следующий день за завтраком Тильда объявила тёте, что и сегодня не собирается с ними на пляж, а останется читать дома.

– Я могу составить ей компанию, – немедленно предложила Лалага.

– И не мечтай! – холодно ответила синьора Пау. – Я не собираюсь мириться с вашими капризами. Тильда поедет с нами, иначе что это за отдых? Идите переоденьтесь в купальники и не забудьте полотенца.

Когда она говорила в таком тоне, спорить с ней было невозможно, поэтому Тильда молча собрала соломенную пляжную сумку и, присоединившись к компании, начала спускаться к причалу.

Лопесы не удостоили новоприбывшую даже взглядом, она ответила им столь же глубоким безразличием. С Джиджи и Андреа Ветторе, которые поздоровались и попытались, особенно старший, завязать разговор, Тильда перемолвилась парой слов, а после устроилась на носу яхты, где и просидела, не раскрывая рта, всю поездку. Синьора Пау иногда посматривала на неё и поджимала губы.

Добравшись до пляжа, Тильда расстелила своё полотенце как можно дальше от зонтиков, улеглась на живот и раскрыла всё ту же книгу. В одиннадцать она поднялась и пошла купаться: вбежала в воду и без колебаний поплыла, широко загребая и все больше отдаляясь от берега.

– Мама, смотри! Она уже далеко. А если ей станет плохо? А если она утонет? – забеспокоилась Лалага.

– Оставь её в покое. Ты что, не понимаешь: чем больше внимания мы обращаем на твою кузину, тем больше ей потакаем?

Анна Лопес расхохоталась.

– Конечно, в этом возрасте они так высокомерны, – бросила она.

– У Тильды решительный характер, она по натуре бунтарь, – смущённо пояснила синьора Пау. – Сестра просила меня не придираться к ней по мелочам, иначе будет только хуже.

У самого берега трое младших детей под присмотром нянь играли с ведёрками и совочками.

Няня Ветторе носила простой хлопчатобумажный сарафан, а вот Зира с Форикой разоделись в выходные блузки с длинными рукавами, юбки до щиколоток и платки: как и все, кто родился на острове, они никак не могли понять страсть приезжих купальщиков к солнцу и морю.