У арабов Азии - [12]

Нас трогает столь значительный интерес к нашей стране. В свою очередь наши собеседники всячески подчеркивают, что им приятен визит советских востоковедов, и подробно отвечают на все наши вопросы. В Ливанском государственном университете — 9 тыс. студентов. Среди студентов и преподавателей 30 % составляют женщины. Большинство преподавателей — выпускники Сорбонны или университетов Сирии, Ливана и других арабских стран; некоторые учились в США, где издавна существует крупная ливанская колония. Среди преподавателей преобладают ливанцы, но есть и французы, англичане, американцы. Библиотека университета насчитывает около 20 тыс. томов, главным образом на арабском, французском и английском языках.

В Ливане — четыре университета: Ливанский, американский, Арабский и католический святого Иосифа, управляемый французскими иезуитами. Обучение бесплатное только в Ливанском университете, во всех же остальных надо платить, и немало. Например, в американском университете плата за обучение — 100 долларов (т. е. 300 ливанских лир) в месяц. Если учесть, что средний месячный заработок бейрутского рабочего не превышает 210 лир, а квартплата иногда достигает 450 лир (и только в очень неважных домах держится на уровне 150 лир), то становится ясно, что учиться в американском университете могут либо выходцы из весьма зажиточных слоев общества, либо стипендиаты различных американских фондов. США всячески стремятся превратить свой университет в Бейруте в оплот американского влияния во всем афро-азиатском мире: кроме ливанцев здесь обучаются выходцы из 53 стран, главным образом арабских и африканских, но есть и студенты из США и Западной Европы.

В силу сравнительной доступности и демократичности Ливанского университета в нем обучается намного больше студентов, чем в других университетах. Наши собеседники гордятся этим обстоятельством, а также полной, как им кажется, независимостью от политических бурь. Они не разделяют, как они говорят, прозападной ориентации университета святого Иосифа или проегипетской — Арабского университета. «Ливан нейтрален, и Ливанский университет тоже, — подчеркивает Фуад аль-Бустани. — Мы занимаем позицию наблюдателя. Ливанский университет — это Ливан в миниатюре».

Как это применяется на практике? Господин Мекки рассказывает: «На литературном факультете тысяча шестьсот студентов занимаются на восьми отделениях: арабском, английском, французском, латинском, испанском, итальянском, португальском, истории и философии. История изучается в тесной связи с литературой. По русскому языку и литературе специализируются пятнадцать студентов. При обучении мы делаем особый упор на роль Ливана в движении Арабского возрождения. История национального движения изучается вплоть до конца прошлого века. Мы считаем неделикатным анализировать современные или близкие к современности проблемы национального движения, так как это уже сфера политики, а не науки». Кроме того, как подчеркивают все наши собеседники, им очень важно обеспечить строгий академизм обучения, чтобы предотвратить взрывы политических страстей: среди студентов университета много выходцев из других арабских стран; они, естественно, имеют свое мнение о положении у себя на родине и могут «нежелательным образом» реагировать на любые иные оценки.

В ходе беседы выясняется также, что паши точки зрения на характер социальных отношений в Ливане коренным образом расходятся. Беседа превращается в спор. Наши оппоненты стремятся убедить нас в том, что политические разногласия между ливанцами — просто следствие различия мнений, чуть ли не вкусов и никак или почти никак не связаны с социальными проблемами. «У нас нет острой проблемы общественных классов», — говорит Фуад аль-Бустани. Он, как и его коллеги, глубоко убежден, что Ливан — это страна средних собственников, не эксплуатирующих чужого труда и не подвергающихся никакой эксплуатации. Даже миллионеры здесь, дескать, все в молодости были бедняками, ходили за плугом и нажили богатство лишь благодаря упорному труду и бережливости. Большинство живущих в Ливане богачей, по мнению наших оппонентов, не могут быть приведены в пример, так как они — неливанцы по происхождению. «Вы упускаете из виду, — говорит г-н Наср, — что у нас большую роль играет фактор социальной мобильности. Тот, кто вчера был почти беден, а таких среди ливанцев немного, сегодня или завтра может стать зажиточным. К примеру^ бесплатное образование в Ливанском университете во многом облегчает интеллектуальный прогресс в нашей стране и способствует продвижению малосостоятельных людей вверх по социальной лестнице».

По аргументации наших собеседников чувствовалось, что они хорошо знакомы с распространенными на Западе теориями «социальной мобильности», «социальной диффузии», особой роли средних слоев и т. п. При этом было видно, что они давно уже думают о практическом применении этих теорий на ливанской почве.

После окончания беседы хозяева расстались с нами очень сердечно и пригласили посетить факультеты, расположенные в разных районах Бейрута. Мне довелось поехать вместе с г-ном Наимом на факультет права, где 3 тыс. студентов занимаются на отделениях права, экономики и политических наук. Любопытно, что примерно треть всех студентов факультета — сирийцы. Почти все они учатся на отделении политических наук. Мы обошли удобные аудитории на 100–300 человек, с микрофонами, отдельным столиком и стулом для каждого слушателя. Профессура — почти все ливанцы, но в библиотеке западным кабинетом заведует молодой француз, работающий по контракту в рамках франко-ливанского культурного сотрудничества. Как сообщил мне сам мосье Жан, три года работы в Ливане будут ему зачтены французским правительством как служба в армии. Подобных «кооперантов», направляемых из Франции в различные концы Африки и Азии, можно встретить сейчас почти во всех арабских странах.