Тюрьма №8 - [37]

Потом помогла Валере прейти в себя и положила его на диван в прихожей. Вначале он тяжело дышал, а потом начал рыдать, да так что иногда переходил на вой. Он пыталась привести его в чувства и кричала:

– Скажи, что случилось? Что!!..?

Едва придя в себя он продолжая всхлипывать, рассказал ей, что только что изнасиловал девушку в каком-то темном и грязном подъезде. И когда делал это перед его глазами было смеющееся лицо матери и ее слова «Слабак», стучали в его висках.

И мать вспомнила, что, когда его паяный отец пытался насиловать ее, у него ничего не получалось и тогда она с каким-то неописуемым удовольствием, словно удар, бросала ему в лицо – «слабак» и тогда тот начинал избивать ее, а ее сын от страха забивался под кровать и потом его еще долго нельзя было оттуда выманить.

Все это продолжалось на протяжении нескольких лет, и когда она поняла, что или он ее убьет или она должна что-то делать. То приняла решение, избавить их с сыном от страданий и тогда в ее голове созрел план.

На следующий день, она отправилась в ближайшую лесопосадку и набрала там полную корзину грибов. Вернувшись домой, она почистил их и пожарила, приправив сливочным маслом и сметаной.

Когда домой вернулся отец Валерия, она положила ему грибов и как ни в чем не бывало продолжала заниматься своими делами на кухне.

Съев все грибы, отец Валерия отправился шаткой походкой на диван в прихожей и рухнул на него как подкошенный, через какое-то время, он начал хрипеть, потом его начали бить конвульсии, а она молча смотрела на него. Когда он затих, она вызвала скорую. Врачи констатировали смерть мужа от отравления грибами.

Утром, в дверь их с Валерой квартиры раздался длинный звонок. Открыв, она увидела на пороге незнакомых мужчин. Они спросили есть ли дома ее сын. Она все поняла и отступив назад, пропустила их в квартиру.

Это была опергруппа. Искали мужчину средних лет, изнасиловавшего вчера в извращенной форме студентку. Валера подходил по описаниям, тем более он уже был на учете в милиции за действия насильственного характера.

Ранее зимнее утро. В бараке очень холодно. В жилой секции от дыхания сотни зеков стоит смрад. До подъёма еще несколько минут и в эти предрассветные часы, сквозь замерзшие окна едва походит утренний свет, наполняя барак мистическим светом. Барак состоит из жилого помещения, в котором находятся двухъярусные нары и тумбочки между ними. В каждой тумбочке у зека есть своя полка, обычно тумбочка для двоих, но могут и третьего добавить, если перенаселение в бараке, каптерки – там обычно находятся личные вещи арестантов – «кешара» на жаргоне, в них нехитрые пожитки, прихожей которая располагается между жилой секцией и каптёркой, там обычно стоит стол, с лавками над ним две розетки на весь барак и еще вешалка вдоль стены с телогрейками зеков. В этой небольшой комнате уже толпятся те, кто встал пораньше что бы заварить чай до подъёма. На столе стоят «кругали» (видавшие виды железные кружки, разрешенные зекам) и в них, торчат кипятильники, некоторые уже совсем поизносились и перемотаны нитками на концах, что бы не отвалились провода. Несколько арестантов молча стоят и смотрят как закипает вода в кружках, потом так же молча забирают «кругали» с кипятком и отходят, следующие подходят и включат уже свои кружки с кипятильниками. Все происходит словно по нотам, без слов, молча. Зеки с хмурыми лицами, многие проделывают эту процедуру уже много раз, день за днем, неделю за неделей, год за годом.

Подъем. Завхоз или дневальный в бараке жмет на звонок. И этот звонок, словно разрезает спертый воздух барака, пробуждает зеков на новый день, одного из многих дней ведущих к освобождению от этого бесконечного, словно повторяющегося вновь и вновь утра. И такое чувство, что время кто – то остановил и все застряли в этом бесконечном рвущем слух звонке.

Дневальный зажигает свет в жилом помещении и начинается движение. Из-под тонких одеял, вылазят заспанные зеки, те кто живет на втором ярусе пытаться спрыгнуть с нары, так что бы никого не зацепить в узком проходе между шконарями где едва то может разместиться один человек. Утро особенное время, еще свежи сны, которые делают зеков свободными, на каких-то восемь часов. И остатки снов еще не отпускают. Некоторые пытаются еще немного отхватить этих мгновений и прячутся под одеялом не желая вставать и возвращаться к реальности. Окрик дневального:

– Выходим на проверку! заставляет всех быстро подняться со шконарей, оставив грезы до следующего отбоя, потому что не выход на построение это гарантировано отправиться в ШИЗО и выйти в морозное утро на построение. В эти предрассветные часы особенно холодно. Телогрейка, набитая каким-то мотлохом, вроде старой ваты или обрывков ткани, совсем не держит тепло и через несколько минут мороз начинает пробирать действительно что называется до костей. Раньше зеков не выгоняли на улицу, но потом начали ломать зону и приказали выводить на построение на проверки всю зону, а таких за день две, утром и вечером, а по новым правилам будут держать на улице пока не сосчитают всех зеков в зоне. Шныри подслушали разговор в оперчасти между двумя лягавыми, что это был такой разработанный специально тест на выявление недовольных в среде осужденных. Так называемые маркеры поведения. Если кто-то начинал возмущаться, сразу же попадал под пристальное наблюдение оперов зоны, а там и не далеко получить красную бирку, потом хлопот не оберешься. «Краснобирочникам» нужно каждые два часа ходить отмечаться к дежурному офицеру зоны – ДПНК называется, а если это повторяется на протяжении года, а то и больше, то лучше держать язык за зубами по поводу режима, да и всего остального тоже. Любая болтовня не по теме может дорого обойтись для любителя поговорить.