Тюрьма №8 - [36]

Его осудили по статье изнасилование, дали восемь лет усиленного режима и над ним нависла реальная угроза попасть в «петушатник», место где находятся отбросы тюремного сообщества. Таких не то что не уважают в тюремной среде, их презирают. Совершать насилие над беззащитными жертвами, даже в среде уголовников считается отвратительным преступлением. И последствия могут быть только самые ужасные – бывший насильник сам становится жертвой. Теперь его будут насиловать и унижать на протяжении всего срока назначенным судом.

Вчера в камере уже зашел разговор о нем. Отправили «маляву» смотрящему, с вопросом как поступать с ним. А до того, как придёт ответ, велели отдельно от всех держаться и спать не на наре, а в углу камеры.

Мысли каждый раз возвращали его в прошлое. В самое детство, когда еще совсем мальчишкой, его мать, про таких еще говорят «сильная женщина», постоянно унижала его, пыталась подчинить своей воле, особенно любила приговаривать:

– Вот мать помрет, узнаешь, как это, остаться одному.

Каждый раз, когда он это слышал, словно темная бездна раскрывалась у него в душе и от страха он начинал заикаться. Бывало, что и доставалось ему от матери. Если он пытался ей в чем-то возразить она била его по лицу и по голове, руками или тем что попадалось под руку. Постепенно он стал замыкаться в себе все больше и больше и представлять, как он бьет свою мать в ответ. Но в слух говорил, как ее любит и выказывал ей почтение, так как она того требовала.

Отца он не помнил. Он ушел от них, когда он был еще совсем ребенком, но мать часто говорила. Что он был «слабак». Тогда Валера еще не понимал, что она вкладывает в эти слова, но какое-то отдаленное чувство ему подсказывало что это именно к нему относятся эти ее слова.

Друзей у него почти не было. Да и с девушками тоже не складывалось. В начале он приводил их домой, чтобы получить одобрение от матери. Но она всегда была не довольна его выборами и ему приходилось расставаться с подружками так толком и не подружившись. От довлевшего над ним чувства одиночества и беспомощности он пытался избавиться с помощью алкоголя. Тогда до него из глубин сознания начинали звучать слова матери – «слабак», и словно ее дикий хохот эхом разносились в голове.

В тот злополучный вечер, он после работы зашел в какое-то кафе. Местная «наливайка», забегаловка с обшарпанными стенами, в которой собиралась местная публика, чтобы выпить дешёвого алкоголя на последние рубли. Валера взял пива и двести водки и присел за свободный столик в темном углу заведения. Он уже выпил перед этим, но как-то не задело, хотелось еще добавки. Последнее время он особо остро ощущал себя «слабаком», хотелось забыться, хоть ненадолго отвязаться от навязчивого голоса, все чаще и чаще звучавшего в его голове.

Выпив, он вышел из кафе и остановился, раздумывая в нерешительности куда ему идти.

Домой идти не хотелось, снова пришлось бы выслушивать бесконечные упреки матери о том, что он «слабак» и никчема.

Из парка доносилась музыка и смех прохожих, гулявших в этот теплый весенний вечер. Тогда он решил тоже пройтись по парку. Пока бродил по аллеям, еще пару раз покупал алкоголь и уже был изрядно выпивши, когда встретил веселую компашку, которая расположилась на лавочках в темном углу парка, пристроился к ним. Это были студенты, что-то отмечали. Когда уже совсем стемнело, начали расходиться, и Валера увязался за парочкой веселых подружек из недавней компании. Нельзя сказать, чтобы они очень хотели, чтобы он их провожал, но и не отказались, что бы он шел рядом с ними, так как уже стемнело и как им казалось, сопровождающий их кавалер им придавал спокойствия и уверенности на темных аллеях парка. По дороге подружки весело болтали, обсуждая своих приятелей, не обращая никакого внимания на своего так сказать случайного кавалера. От того что он не мог никак встрять в разговор и привлечь к себе внимание этих девчонок, начинало его злить. Словно темная волна поднималась из глубин накрывая его злостью к этим двум веселым и беззаботным подружкам. Ему иногда начинало казаться, что их смех превращался в смех его матери, а их голоса переходили в ее крик – «слабак, слабак, слабак» – словно молотом стучало в его голове. Вскоре они подошли к какому-то дому и начали прощаться, одна уже пришла домой, а ее подруга жила на следующей улице. Они попрощались, и Валера остался один с девушкой, которой нужно было пройти еще один квартал до своего дома. Он пошел за ней. И чем меньше оставалось им пройти, тем сильнее у него появлялось желание наброситься на попутчицу и разорвать ее в клочья, он даже имени толком не знал.

Валера ввалился домой словно в каком-то безумном угаре. Одежда на нем была разорвана, сам он был весь грязный, лицо в крови. Когда его увидела мать, вышедшая на шум в прихожей, она застыла от удивления, не узнав его в начале, но потом догадавшись, что это ее сын, прикрыла лицо руками и издала глубокий вздох и словно с этим вздохом вырвались наружу все ее воспоминания молодости, как приходил домой отец тогда еще совсем маленького Валеры, точно в таком же виде, потом устраивал дебош громя все в квартире. А она прикрывала собой малыша и подавляла в себе рыдания от страха, пряталась с сыном в кладовке.