Тюрьма №8 - [18]

– Да продавал, все по закону, он рассчитался со мной.

– По закону или нет, мы решать будем, – прорычал усатый. От чего у Крамара закружилась голова, «Это конец!», единственное, что пронеслось у него в голове. Увидев его страх и замешательство, один из сидящих за столом, обратился к нему уже помягче:

– Не волнуйтесь, к Вам нет претензий. Поймали международного преступника, нам нужно знать, что у него есть.

Немного прейдя в себя от услышанного и понял, что это не к нему претензии, Крамар словно очнулся:

– Да, да, он мне всегда не нравился, эти хохлы всегда такие, – дрожащим от страха и волнения голосом, затараторил он.

– Слушай сюда, – снова заговорил усатый, – нужно отобрать у него жилье, будем все конфисковать, а квартиру эту в центре и после ремонта, нужно передать достойным офицерам из нашего управления, которые служат родине и очищают нашу землю от подобных хохлов. Значит будешь работать с нашим опером, – кивнул он в сторону сидящего за столом и молчавшего все это время человеком, – он тебе поможет с бумагами, только смотри без глупостей, у нас на тебя вагон компромата, где ни будь скажешь об этом разговоре или сделаешь что-то не так, тебе конец, пойдешь по этапу, понял? – а сейчас свободен, ожидай в коридоре.

Крамар на ватных ногах вышел в коридор и упал на стул, холодный пот выступил у него на лбу.

Оставшись одни в кабинете, начальник следствия, начальник по борьбе с экономическими преступлениями и старший опер, продолжили разговор:

– Да квартира хорошая, надо убрать ее из-под конфискации, – продолжил усатый, – ты Валера, – обратился он к старшему оперу, – посмотри еще раз документы, обрати внимание, как можно расторгнуть договор купли-продажи, если надо помощь в суде, скажи, что от меня, они все быстро сделают, пока хохол в СИЗО он не сможет обжаловать решение, а когда будем закрывать дело подложим решение и в том какой-нибудь и уже поздно будет обжаловать. А этот «комерс», что чуть тут не обосрался, пусть всю грязную работу делает, по судам бегает и все прочее. Если что мы не при делах. Все ясно? – Опер кивнул,

– Тогда давай, действуй.

Выйдя в коридор, опер молча кивнул головой Крамару, что бы тот следовал за им. Пройдя темными коридорами конторы, они зашли в тесный кабинет опера. Усевшись за стол, заваленный бумагами, опер указал Крамару на стул:

– Садись, и дождавшись, когда тот сядет на стул, продолжил:

– Значит слушай сюда внимательно, повторять не буду, пишешь короче заяву на этого хохла, преступника бля, в суд на расторжение договора, типа о том что он тебе на заплатил за квартиру.

– Так он же заплатил, робко вставил Крамор.

–Ты слушай сюда, делай что тебе говорят и не прыгай, а то мы знаем все твои косяки и про обналы и кидалово, легко пойдешь по этапу, понял, сучий потрох, если понял, то не перебивай. И так, идешь в суд, вот тебе данные судьи который рассмотрит дело, он уже в курсе, там вопросов не будет, дашь ему все документы, что он попросит, договор расторгните, а потом скажем тебе на кого оформишь квартиру. У тебя на все неделя. Пока хохол в СИЗО он ничего не сможет обжаловать, и ты быстро все закончишь.

– А если он потом обжалует? – переспросил Крамор дрожащим голосом.

– Не обжалует, не волнуйся за это, мы сделаем так что он уже никогда не выйдет.

– А мне что-то перепадёт, спросил он чуть осмелевшим тоном, понимая, что становится соучастником нарушения закона.

– Ты что черт, хочешь, чтобы я тебя в хату к петухам посадил, ты уже получил деньги от хохла, скажи спасибо, что не привлекаем по статье за соучастие и за «простотак» забираем.

Крамор сглотнул, и поднялся со стула:

–Так я пойду? – робко спросил он опера.

– Да иди, давай пропуск подпишу и если что не так сразу звони, ясно? – уже более мягким тоном напутствовал его опер. Крамор взял клочок бумаги называвшимся пропуском и на ватных ногах пошел на выход. «Сегодня пронесло», единственная мысль которая стучалась у него в голове по пути на выход из конторы.

Когда следователь передал на ознакомление дело подследственному, среди тринадцати томов бессмысленных бумаг, такие как распечатки телефонных разговоров, копий командировочных удостоверений, накладных и прочей бессмысленной макулатуры, добавленной только для того чтобы, было побольше томов, Виктор нашел решение суда о том, что договор по купле продажи его квартиры, расторгнут за не оплату договора, иск подал Крамор. От удивления, негодования и бессилия у него вырывался из груди стон отчаянья. Посмотрел на сроки обжалования постановления суда, было ясно, что он уже пропустил их безвозвратно. Ему никто не давал ознакомиться с иском, было ясно, что все это подстроено. «Померковная сволочь», – пронеслась у него мысль о Краморе, он вспомнил как тот заискивал перед ним, чтобы получить наличные за квартиру. Все забрали, волю, бизнес и вот еще квартиру», подумал Виктор, опустив голову на руки, словно мысленно прощаясь со всем тем, что было ему дорого и наполняло его жизнь до этого безумного ареста.

В карантине с утра оживление, всех новеньких выгнали в локалку, дворик возле барака огороженный высоким забором из металлических листов, огорожен от жилой зоны, так что бы не было видно происходящего в карантине. Сегодня всех, кто пробыл две недели в карантине распределяют по зоне. Зона разделена на сектора, в каждом секторе есть бараки, и они тоже разделены между собой оградой на локальные участки высоким забором из металлических прутьев высотой в три метра и наверху заканчивались колючей проволокой переплетенной специальной путанкой, такая тонкая специальная проволока, если в нее попадешь выпутаться из нее уже практически невозможно без посторонней помощи. В каждом бараке, располагаются так называемые отряды, в каждом человек по двести. Вот по этим отрядам и будут распределять вновь прибывших зеков, где им и предстоит провести назначенные судом сроки.