Тюльпан - [22]
Далее следует невразумительный треск, после которого идет такое заключение: «Дорогой Махатма! Ваш пример в некотором роде особенно показателен для нас, цветных служащих Общества спальных вагонов и железных дорог „Пан-Америкэн Ltd.“. Веря в сближение народов путем совместного развития транспортных предприятий, мы не принимаем изоляционизма убеждений и решили, дорогой Махатма, поднести вам этот букет тюльпанов как красноречивый знак неколебимого решения оказать единовременную материальную помощь всем нашим европейским братьям, без различия рас, пола и вероисповедания».
Далее опять следует треск, и остаток сообщения можно считать безнадежно утраченным для человечества.
XVIII
«И-а!» на глетчере
Тюльпан сидел посреди чердака возле кровати на старом коврике. Четки замерли в его ослабевших пальцах. Блаженная улыбка освещала его лицо. Ему мерещилось неописуемое. Перед ним, где-то в пространстве, ночная бригада газеты «Глас народа» блуждала по глетчеру. Биддль кутался в новенькую тигровую шкуру; на Флапсе, Гринберге и Костелло была форма военных корреспондентов, совершенно изодранная и обгоревшая. Они медленно брели в безлунной ночи, стуча зубами, жались друг к другу, чтобы хоть немного согреться и не чувствовать себя такими одинокими.
— Биддль.
— Чего?
— Где ты взял эту шкуру?
— Купил в «Вулворте» за секунду до взрыва. Только я протянул продавщице деньги, как весь мир взлетел на воздух… — И, погладив мех, он с удовлетворением заключил: — Она мне досталась даром.
С минуту они тащились молча.
— За нами идет мамонт, — объявил Биддль.
— Все возвращается на круги своя, — пробормотал Гринберг.
Флапс остановился.
— Куда мы идем? — всхлипнул он. — Откуда? Почему мы здесь?
— Гоген, — веселился Биддль, — картина маслом.
— Я больше люблю Пикассо, — сказал Гринберг. — Он все предсказал.
— Что он предсказал? — спросил Флапс. — Кто такой Пикассо?
— Тип один, вроде Нострадамуса, — сказал Гринберг. — Пророк, которого немного трудно понять. Он все это предсказал в своих натюрмортах. Плуто, хороший Плуто. Лежать, лежать, Плуто. Хороший, хороший, хороший Плуто.
— Ненавижу людей, которые зовут своих мамонтов Плуто, — сказал Флапс.
И вдруг разрыдался.
— Господи, смилуйся надо мной! — ревел он. — Верни мне мои герани, мою канарейку на окне, розовых амуров на занавесках, верни мой табак и мои марки, мою теплую ванну и какао по утрам…
— Глупость, — заключил Гринберг, — все, что за двадцать веков христианство смогло дать человеку, — это глупость!
— Вижу межевой столб, — объявил Биддль.
— Ага! — обрадовался Гринберг. — Добрались. Наконец-то!
— Там написано: «Евреям вход воспрещен!»
— Пойдем отсюда? — предложил Гринберг. — Наверняка нам в другую сторону.
— Говори за себя, — вмешался Флапс. — Ну что? Мы пришли. До свидания, Гринберг.
— До свидания.
— Постойте, там еще есть надпись, на этом столбе, — сказал Биддль и прочел: «Negroes keep out»[35].
— Нельзя оставлять старину Гринберга одного, — решил Флапс. — Пошли дальше?
— Бессмысленно идти дальше, — сказал Костелло. — Можно проблуждать тысячелетия. Нам остается лишь околеть на месте от злобы, от голода, от унижения и презрения. Все человечество испарилось, и земля обрела наконец первозданную чистоту!
— Ну-ну-ну, — сказал Гринберг. — Не надо принимать все так близко к сердцу.
— Говорю вам, — вскричал Костелло. — Человечества больше нет!
— Но есть четыре жизни, которые соединило спасение! — констатировал Биддль, потирая руки от удовольствия, и прибавил: — У меня идея.
— Выкладывай.
— А если нам сообразить человечество на четверых, маленькое такое человечество, только для нас, со своими границами, своими «заокеанскими» колониями, своими учебниками истории, своей духовной миссией?
— Ха-ха! И правда, почему бы нет? — сказал Костелло. — Только на этот раз белыми людьми будем мы.
Они все брели в холодных сумерках. Биддль вдруг начал чесаться.
— У меня блохи, — заявил он. — Я хочу есть, мне холодно, и у меня блохи.
— Это хороший знак, — сказал Гринберг. — Скоро придем.
— Одна ласточка весны не делает, — прохрипел Костелло.
— Есть верные приметы, — сказал Гринберг. — Мы хотим есть, нам холодно, у нас блохи. Говорю вам: человечество выжило в катастрофе.
— Где же оно? — сказал Биддль. — Я ничего не вижу и не слышу, везде мрак и тишина.
Они протопали еще несколько тысяч лет.
— А мамонт все идет за нами, — сказал Биддль.
— Пугни его, — предложил Гринберг. — Брось в него камнем.
— Брысь! — рявкнул Гринберг. — Брысь! Лежать! Пшел! Не слушается.
— Не надо, — сказал Костелло. — Мамонт — это все, что нам осталось.
— Жаль, что нет больше газет, — вздохнул Флапс. — Хоть сенсацию сделали бы.
— «Специальный выпуск, — выкрикнул Биддль, — конец света!»
— Это не оригинально, — сказал Костелло.
— Может, и не оригинально, зато это первый раз, когда он действительно наступил!
— С чего ты взял? — сказал Костелло. — Об этом никому ничего не известно. Может, это случалось каждый день, только мы не знали.
— Предлагаю другой заголовок, — сказал Гринберг.
— Давай.
— «Конец расизма».
— «Величайшая катастрофа истории со времен Перл-Харбора», — предложил Костелло.
— «Америка спасает Запад», — предложил Флапс.
Пронзительный роман-автобиография об отношениях матери и сына, о крепости подлинных человеческих чувств.Перевод с французского Елены Погожевой.
Роман «Пожиратели звезд» представляет собой латиноамериканский вариант легенды о Фаусте. Вот только свою душу, в существование которой он не уверен, диктатор предлагает… стареющему циркачу. Власть, наркотики, пули, смерть и бесконечная пронзительность потерянной любви – на таком фоне разворачиваются события романа.
Роман «Корни неба» – наиболее известное произведение выдающегося французского писателя русского происхождения Ромена Гари (1914–1980). Первый французский «экологический» роман, принесший своему автору в 1956 году Гонкуровскую премию, вводит читателя в мир постоянных масок Р. Гари: безумцы, террористы, проститутки, журналисты, политики… И над всем этим трагическим балаганом XX века звучит пронзительная по своей чистоте мелодия – уверенность Р. Гари в том, что человек заслуживает уважения.
Середина двадцатого века. Фоско Дзага — старик. Ему двести лет или около того. Он не умрет, пока не родится человек, способный любить так же, как он. Все начинается в восемнадцатом столетии, когда семья магов-итальянцев Дзага приезжает в Россию и появляется при дворе Екатерины Великой...
Пронзительно нежная проза, одна из самых увлекательных литературных биографий знаменитого французского писателя, лауреата Гонкуровской премии Р. Гари.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Роман современного шотландского писателя Кристофера Раша (2007) представляет собой автобиографическое повествование и одновременно завещание всемирно известного драматурга Уильяма Шекспира. На русском языке публикуется впервые.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.