– Вы сегодня не в духе? – начала снова она.
– Как и всегда.
– Пожалуйста, посмотрите на этого сердитого господина!
Бахтиаров насмешливо улыбнулся.
– Странное желание! – проговорил он и, нехотя приложив к глазу одностекольный лорнет, взглянул на Павла: равнодушное выражение лица его мгновенно изменилось, он как будто бы покраснел. – Какое сходство! – проговорил он как бы сам с собою.
– С кем? – спросила она.
Бахтиаров не отвечал.
– С кем сходство? – повторила дама.
– С вами, – отвечал Бахтиаров.
Дама пожала плечами и надула губы.
– Вы забываете, вам начинать, – сказал Бахтиаров после небольшого молчания.
Дама начала ходить в первой фигуре, но смешалась в шене. Между тем. Бахтиаров взглянул в ту сторону, где танцевала Лизавета Васильевна, и лицо его снова изменилось. Когда соседка его возвратилась на свое место, он выдвинулся из-за колонны и начал с нею весело разговаривать.
– У вас, должно быть, сегодня истерика? – сказала дама.
– Это отчего?
– Да как же? Вы то грустны, то веселы чересчур. Со мною бывало это.
– Со мною не то, что с вами, – ответил Бахтиаров. – Знаете ли что? Судьба иногда дарит человека в его скучной жизни вдруг, неожиданно, таким… как бы это выразить? – удовольствием, или, пожалуй, даже счастием…
– Право? – перебила дама. – Не случилось ли с вами того же?
– Отчасти.
– Поздравляю вас! Стало быть, вы счастливы?
– Отчасти.
– Нельзя ли узнать причину?
– Невозможно.
– Почему же?
– Потому что вы всем расскажете.
– Честное слово, никому не скажу.
– Извольте: я встретил одного старого приятеля.
Дама сомнительно покачала головою и старалась угадать по направлению взгляда Бахтиарова, на кого он смотрит.
– Полно, не приятельницу ли? – сказала она.
– У меня нет приятельниц.
– Это почему?
– Приятельницами могут быть только женщины.
– Ну так что же?
– А женщин я давно не люблю.
– А М., а К., а Д.? А дама в очках?
– Это они меня любили, а не я их.
– Послушайте: это неблагородно так говорить о женщинах.
– А еще неблагороднее сплетничать на приятельниц.
– Кто же на них сплетничает?
– Вы.
– Ах, боже мой!.. Это все говорят… Это вы сами сейчас говорили.
– Я хотел подделаться под ваш тон.
– Под какой же мой тон?
– Посплетничать.
– Это ни на что не похоже, – сказала дама, очень обидевшись, и встала с своего места.
Кадриль в это время кончилась. Бахтиаров тоже довольно быстро пошел на другой конец залы: там стояла Лизавета Васильевна и разговаривала с каким-то плешивым господином. Бахтиаров подошел к ней и несколько минут оставался в почтительном положении.
– Je vous salue, madame![7] – произнес он потом довольно тихо. Лизавета Васильевна вздрогнула и обернулась: все лицо ее вспыхнуло, и она ответила одним молчаливым поклоном; Бахтиаров тоже, кажется, не находился, что говорить, и только пригласил ее на следующую кадриль: Лизавета Васильевна колебалась.
– Извольте, – отвечала она после минутного размышления. Оба они простояли еще несколько минут в странном молчании, наконец, Лизавета Васильевна опомнилась и подошла к брату.
– Поль, которая же она? – спросила молодая женщина, не могши скрыть внутреннего беспокойства.
– Ее здесь нет, – отвечал Павел, сидевший все это время в прежнем положении.
– Пойдем, походим, – сказала она, взяв его за руку.
– Нет, я не пойду.
– Бога ради, Поль; ты мне нужен.
– Не могу, сестрица.
– По крайней мере сядь около меня, когда я буду танцевать. Пожалуйста, Поль.
– Хорошо.
Лизавета Васильевна тотчас подхватила какую-то рыжую даму и начала с ней ходить по зале; Бахтиарову, кажется, очень хотелось подойти к Масуровой; но он не подходил и только следил за нею глазами. Проиграли сигнал. Волнение Лизаветы Васильевны, когда она села с своим кавалером, было слишком заметно: грудь ее подымалась, руки дрожали, глаза искали брата; но Павел сидел задумавшись и ничего не видел.
Всю эту сцену видела молоденькая дама, рассердившаяся на Бахтиарова: она видела, как он встал и пошел к Лизавете Васильевне; видела обоюдное их смущение и, сообразивши слова Бахтиарова о неожиданном его счастье, тотчас поняла все.
– Как я сейчас взбесила Бахтиарова! – сказала она, подойдя к даме в очках.
– Он всегда зол.
– Я открыла тайну его сердца.
– Давно ли у него стало сердце?
– А вот посмотрите, – сказала молоденькая дама, – каким тигром смотрит он за дамою в коричневом платье.
Бледная дама в очках еще более побледнела.
– У них старая интрига. Она еще в девушках…
– Я догадалась, – перебила молоденькая дама и отошла по случаю начала французской кадрили. – Посмотрите, как счастлив Бахтиаров, – заметила она своему кавалеру, очень еще молодому человеку, но с замечательно решительною наружностью.
– Именно, – подтвердил тот, – он даже перестал кисло улыбаться.
Молодой человек, постоянно сердившийся на Бахтиарова за то, что на том всегда был фрак самой последней моды, придя в буфет и решительно бросившись на диван, сказал сопровождавшему его приятелю, армейскому офицеру:
– Как эти господа не умеют себя выдержать!
– А что? – спросил тот, безбожно затягиваясь изделием Жукова.[8]
– Мрачный Бахтиаров целую кадриль, как аркадский пастушок, любезничал с своей дамой.
– Он танцевал с Лизаветой Васильевной Масуровой, – отвечал офицер, имевший необыкновенную способность знать имена и фамилии всех, даже незнакомых ему дам.
