Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - [189]

В Михайлов день, в самом конце сентября, закончилась лицензия Эссекса на таможенную выручку от ввоза сладких вин; королева не стала ее продлевать, тем самым лишив графа значительной статьи дохода. Как сообщалось, Елизавета заявила: «Строптивого коня лишают фуража, чтобы стал послушнее да покладистее». Эссекс сильно задолжал кредиторам, и они могли в любую минуту потребовать возврата долга у любого из его слуг. Графа охватило бешенство, и он, по словам Харрингтона, «ударялся то в тоску и раскаяние, то в гнев и мятежное негодование — да так внезапно, что, кажется, здравый смысл покинул его…».

Со словом «мятеж» шутить было опасно. Эссекс написал Якову VI Шотландскому с предложением объединить усилия и изгнать из Англии Роберта Сесила и Уолтера Рэли; он сообщил королю Шотландии, что «со всех сторон меня просят положить конец злым умыслам, порочности и безрассудству этих людей и освободить нашу бедную страну, что стонет под тяжестью их ноши». Ответ Якова, по всей видимости, был сдержанным. Вероятно, что Елизавету и Сесила предупредили об этих махинациях, однако они ничего не предприняли; возможно, они ждали открытого предательства. Эссекс, к примеру, слышал, что совет уже допрашивал некоторых узников Тауэра, его союзников. В то Рождество Елизавета танцевала куранту на придворном балу.

В начале 1601 года Эссекс принялся строить дальнейшие планы с самыми тщеславными своими сторонниками, которых он встретил в Друри-Хаус, лондонской резиденции графа Саутгемптона. Эссекс составил план, согласно которому он и его пособники захватят стражу дворца Уайтхолл, чтобы он смог беспрепятственно проникнуть в покои королевы; затем Эссекс, угрожая своим ополчением, потребует удаления своих врагов от двора. Если попытка не увенчается успехом, он потребует вновь созвать парламент для справедливого разбирательства.

Елизавета и ее советники наблюдали за событиями с некоторой тревогой. Что, если Эссекс нанесет удар раньше, чем ожидалось? Харрингтон сообщал, что «эти сорвиголовы подняли мятеж и стращают всяческими угрозами… королева весьма недовольна и в растерянных чувствах, переживания ее чрезвычайно утомляют. Она отказывается от дорогих скатертей и за обедом съедает лишь немного манше [хлеба из пшеничной муки] и пряной похлебки. Каждое новое сообщение из города вызывает у нее тревогу, и она ропщет на всех своих фрейлин». Впоследствии он вспоминал, как Елизавета «ходит в беспокойстве по королевским покоям и топает ногой, услышав плохие новости, а временами гневно вонзает свой ржавый меч в шпалеру». Последний эпизод поистине достоин пера Шекспира.

7 февраля Эссекса призвали в тайный совет, однако он отклонил вызов. На следующее утро, в воскресенье, он собрал триста своих сторонников в Эссекс-Хаус; вместе с ними он намеревался отправиться к Кресту Святого Павла, где в этот день обычно собирались жители Лондона, чтобы послушать проповеди. Он надеялся убедить горожан и их подмастерьев примкнуть к его ополчению, не иначе как пообещав «спасти королеву от ее злых советников». Своим закадычным друзьям он признался, что «старуха скрючилась что телом, что умом». В его отряде оказался шпион Фердинандо Горджес, который и выдал все планы Сесилу. Лорд-мэр Лондона получил приказ разослать всех жителей по своим домам, а во дворце Уайтхолл вдвое усилили охрану.

Приблизительно в десять часов утра лорд-канцлер вместе с другими представителями короны прибыл в Эссекс-Хаус и потребовал его впустить; после небольшой задержки им разрешили войти. Пришедшие поинтересовались у Эссекса, почему его сторонники собрались с оружием в руках, на что он ответил перечислением всех тех несправедливостей, жертвой которых он стал. «Ты теряешь время, — убеждал его один из сторонников. — Долой их! Они предатели». Тогда Эссекс принял опрометчивое решение запереть их в собственном доме и вместе с союзниками выехал на улицы города. Размахивая пистолетами и рапирами, они кричали: «Сесил и Рэли продали Англию Испании! Граждане Лондона, восстаньте и защитите честь Англии и королевы!»

Граждане Лондона не откликнулись на призыв. На улицах не было ни души. Эссекс подъехал к Ладгейт-Хилл, где отдал приказ об атаке. Однако к тому времени его сторонники, осознав всю безнадежность своего положения, стали покидать его. Елизавета, услышав новости о мятеже, отреагировала спокойно. Несмотря на некоторое смятение среди ее свиты, королева предложила, что, возможно, ей самой стоит отправиться в город и встретиться лицом к лицу с противниками: «Ни один не осмелится взглянуть мне в глаза».

Противостояния не потребовалось. Обескураженный неудачной попыткой поднять на восстание жителей, Эссекс поехал в Квинайт, откуда на лодке доплыл до Эссекс-Хаус; там он обнаружил, что Фердинандо Горджес выпустил его заложников. Дом вскоре окружили королевские войска, и после напряженных переговоров с представителями короны Эссекс сдался лорду-адмиралу. Вместе с главными пособниками его забрали в Ламбетский дворец, а на следующий день на лодке отправили вниз по Темзе в Тауэр. Елизавета заявила французскому послу: «Этот неблагодарный глупец наконец показал свое истинное лицо». На следующий день после несостоявшегося мятежа королева обнародовала прокламацию, где благодарила жителей Лондона за верность.