Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома - [115]

Чтобы закрыть вопрос о наемниках на царской службе, следует сказать, что Василий Иванович посылал большие дары крымским татарам, чтобы те тревожили поляков Яна Сапеги и тушинского Лжедмитрия II. Но бравые огланы хана Богадыр-Гирея не устояли перед войском Сапеги и вместо помощи принялись грабить московские земли и забирать людей в свои улусы.

У царя Василия еще оставались войска — но воевать за него уже никто не хотел. Потому 17 июля 1610 г. в царский дворец явилась большая толпа во главе с рязанским дворянином Захарием Ляпуновым и принудила Василия Шуйского к отречению. Вот как этот эпизод описывает историк С.М. Соловьев:

«…Но Захар Ляпунов с товарищами не хотели дожидаться. 17 июля пришли они во дворец большою толпою; первый подступил к царю Захар Ляпунов и стал говорить: “Долго ль за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уже о себе как-нибудь промыслим”. Шуйский уже привык к подобным сценам; видя пред собою толпу людей незначительных, он думал пристращать их окриком и потому с непристойно-бранными словами отвечал Ляпунову: “Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят”, — и вынул было нож, чтоб еще больше пристращать мятежников. Но Захара Ляпунова трудно было испугать, брань и угрозы только могли возбудить его к подобному же. Ляпунов был высокий, сильный мужчина; услыхав брань, увидав грозное движение Шуйского, он закричал ему: “Не тронь меня: вот как возьму тебя в руки, так и сомну всего!” Но товарищи Ляпунова не разделяли его горячки: видя, что Шуйский не испугался и не уступает добровольно их требованию, Хомутов и Иван Никитич Салтыков закричали: “Пойдем прочь отсюда!” — и пошли прямо на Лобное место. В Москве уже сведали, что в Кремле что-то делается, и толпы за толпами валили к Лобному, так что когда приехал туда патриарх и надобно было объяснить, в чем дело, то народ уже не помещался на площади. Тогда Ляпунов, Хомутов и Салтыков закричали, чтоб все гили на просторное место, за Москву-реку, к Серпуховским воротам, туда же должен был отправиться вместе с ними и патриарх. Здесь бояре, дворяне, гости и торговые лучшие люди советовали, как бы Московскому государству не быть в разоренье и расхищенье: пришли под Московское государство поляки и литва, а с другой стороны — калужский вор с русскими людьми, и Московскому государству с обеих сторон стало тесно. Бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю царю Василью Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и города украинские, которые отступили к вору, его, государя, на царство не хотят же. В народе сопротивления не было, сопротивлялись немногие бояре, но недолго, сопротивлялся патриарх, но его не послушали. Во дворец отправился свояк царский, князь Иван Михайлович Воротынский, просить Василия, чтоб оставил государство и взял себе в удел Нижний Новгород. На эту просьбу, объявленную боярином от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться и выехал с женою в прежний свой боярский дом».

19 июля тот же 3. Ляпунов с тремя князьями — Засекиным, Тюфякиным и Мерином-Волконским, взяв с собою монахов из Чудова монастыря, явились в дом бывшего царя и насильно постригли его в монахи. Старик Василий отчаянно сопротивлялся пострижению — то ли надеялся еще сам поцарствовать, то ли предпочитал закончить жизнь в своем уделе с молодой женой, — но Ляпунов крепко держал старика, а князь Тюфякин произносил за Василия Ивановича монашеские обеты. (Патриарх Гермоген не признает такого пострижения, и иноком будет звать князя Тюфякина.) В результате нового «инока» отвезли в монастырь, его жену также постригли, а царских братьев Дмитрия и Ивана посадили под арест. Боярская дума разослала по городам сообщение, что «…июля в 17 день государь, царь и великий князь Василий Иванович всеа Русии, по челобитью всех людей, государство отставил и съехал на свой на старой двор и ныне в чернцех».

Победитель под Клушином, гетман Жолкевский, в то время стоял в Можайске и бомбардировал московских бояр письмами с призывом присягнуть новому царю — Владиславу Сигизмундовичу. Позднее гетман не без основания будет утверждать, что он самым непосредственным образом причастен к свержению царя Василия. Бояр пугал католический царь, но еще больше пугал царь «воровской», Лжедмитрий II. Потому московские бояре в конце концов сделали выбор в пользу польского королевича. 17 августа того же года был составлен и утвержден договор патриарха Московского Гермогена и бояр с одной стороны и короля Сигизмунда (в лице гетмана Жолкевского) — с другой о призвании польского королевича в русские цари и о правах православной церкви и бояр при новом монархе. А с 27 августа начали приводить население к присяге королевичу-царю.

Но через два дня к гетману Жолкевскому прибыл посланец от польского короля Сигизмунда, требовавшего, чтобы царем избрали не сына Владислава, но его самого. Однако Жолкевский уже не мог отменить составленный договор; кроме того, он понимал невозможность воцарения католика в Москве, а потому всячески пытался отговорить Сигизмунда от этого шага.