Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия - [20]

Молодая женщина остановилась у двери и тихо стукнула, после чего обе половинки распахнулись, и носильщик, взглянув, кто отворил их, увидал молодую женщину высокого роста, с полной грудью, красивую, статную, с челом ясным, как месяц, с глазами лани, с бровями, как нарождающийся серп Рамадана[56], со щеками, напоминающими анемоны, и с устами, как печать Сулеймана[57]. Облик ее напоминал полную луну во всей ее красе, а грудь ее можно было сравнить с двумя гранатами одинаковой величины. Глядя на нее, носильщик так растерялся, что чуть было не уронил корзины, и вскричал:

– Никогда в жизни не выпадало мне такого счастливого дня, как сегодняшний!

Дама-привратница, стоя в дверях, сказала покупательнице и носильщику:

– Милости просим!

Они вошли и направились в большую комнату[58], разрисованную различными цветами и прелестно отделанную резными деревом, с фонтанами и уставленную разными скамейками. Углубленья, или ниши, в виде отдельных комнаток, отделялись задернутыми занавесками. В конце комнаты виднелось алебастровое, отделанное жемчугом и бриллиантами ложе, завешанное пологом из пунцового атласа, за которыми лежала молодая особа с глазами, обладающими чарами Бабиля[59] высокая и стройная, с лицом, перед которым могло покраснеть даже солнце. Она походила на блестящую планету или на высокорожденную арабскую девушку. Эта третья молодая особа, поднявшись со своего ложа, легкой поступью вышла на середину гостиной, где уже стояли ее сестры, и сказала им:

– Что же вы стоите? Снимите же ношу с головы бедного носильщика.

Вслед за этим покупательница встала перед ним, привратница – позади него, а третья сестра начала им помогать, и она сняла с головы его корзину. Выбрав все из корзины и разложив по местам, она дала носильщику два червонца.

– Теперь, носильщик, можешь уходить, – сказала она.

Но носильщик продолжал стоять и любоваться на их красоту и миловидность, так как таких красавиц он еще не видывал; заметив, что с красавицами не было ни одного мужчины, и посмотрев на вино, фрукты и душистые цветы, он был так поражен, что не решался идти, вследствие чего одна из девушек сказала ему:

– Что же ты не уходишь? Или находишь, что недостаточно получил за свои труды? Дай ему еще червонец! – прибавила она, обращаясь к одной из сестер.

– Клянусь Аллахом, госпожи мои! – вскричали носильщик. – Труды мои стоят не более двух половин диргем[60] и я вовсе не думал о том, что вы дали мне слишком мало, но меня занимает мысль о вас и о вашем положении. Вы одни, и с вами нет мужчин, которые могли бы занять вас своими разговорами. Разве вы не знаете, что минарет[61] стоит прочно только на четырех стенах, а у вас четвертой стены нет, и женщины не могут веселиться по-настоящему без мужчин: вас только трое, и вам нужен четвертый, нужен мужчина разумный, солидный и умеющий хранить тайны.

– Мы – девушки, – отвечали они, – и боимся доверять наши тайны людям, не умеющим хранить их, так как в одной книге мы читали такой стих:

Храни свою ты тайну в глубине

Своей души и никому ее

Не открывай: свою открывши тайну,

Ее лишишься этим навсегда.

– Клянусь вашей жизнью! – вскричал носильщик, – что я человек благоразумный, и мне можно довариться; я читал много книг и различных историй. Я могу рассказать забавное, скрыть шалости и поступать согласно следующим стихам:

Лишь мужи верные и с честным сердцем

Умеют сохранять чужую тайну.

Она во мне, как в замкнутом покое,

Пребудет полной тайной навсегда.

Услыхав стихи и слова, с которыми он к ним обратился, они сказали ему:

– Ты знаешь, что мы затратили порядочную сумму; разве ты хочешь вознаградить нас? Но мы не хотим, чтобы ты принимал участие в нашем пире, если не внесешь за него своей части. Ведь ты хочешь сидеть с нами, и угощаться, и любоваться на наши хорошенькие лица?

– Если дружба не дает денег, – сказала хозяйка дома, – то на весу она равняется только зернышку.

– Если у тебя нет ничего, – прибавила привратница, – то и уходи ни с чем.

– Сестрица! – вскричала покупательница. – Оставим его, ведь в самом деле он сегодня хорошо послужил нам; другой не был бы так снисходителен, поэтому я внесу за него его долю расходов.

– Клянусь Аллахом! – вскричал обрадованный носильщик. – Я получил свою единственную настоящую плату за труды сегодняшнего дня только от тебя одной.

– Садись, милости просим, – проговорили другие сестры.

Покупательница встала, подтянула кушак, поставила бутылки, налила вина и накрыла на стол около фонтана. Она приготовила все, что нужно, принесла вино и села рядом с сестрами. Носильщик сел рядом с ними, думая, что все это он видит во сне. Когда все уселись, покупательница взяла кувшин и, налив из него кубок вина, выпила его, налив второй кубок, она подала одной сестре, потом, налив третий кубок, подала другой сестре, затем, наполнив его в четвертый раз, подала носильщику, который, приняв от нее кубок, сказала следующий стих:

– Я стану пить вино и наслаждаться здоровьем: ведь напиток этот чудный от всех недугов сразу исцелит.

Кубок с вином передавался из рук в руки, и носильщик угощался, и плясал, и пел с ними, и душился, и начал обнимать и целовать их, за что одна шлепала его, другая толкала, а третья била душистыми цветами до тех пор, пока вино не подействовало на них до такой степени, что они забыли всякое приличие и вели себя бесцеремонно, точно тут не было мужчины