Тысяча и одна минута. Том 4 - [2]

Захотелось дурачку-Иванушке красной шапки, да и то, думает, непригоже не сделать, что отец велел. Слез он с печи и пошел в огород, вырыл себе репы да моркови, любимого своего лакомства и побрел к отцу на могилу. Пришедши, прочел там молитву, какую умел, лег подле могилы и зачал морковку грызть.

2. Кто исполнил завещание старика Фомы

Наступила полночь, раздался гул в сырой земле, захрустели-затрещали кости покойников, поворотился белый камень на могиле Фомы и вышел он из под него точно-живой, только белый что снег, и спросил громким голосом: кто пришел ко мне на могилу?

«Я батюшка, твой сын, дурачек-Иванушка.»

– А для чего же старший твой брат не пришел?

«Ему, батюшка, неколи…»

– А, знаю я это неколи, молвил покойник Фома; сам будет виноват, если за свою леность и непослушание упустит счастье свое! Спасибо сын мой милый, Иванушка, что ты не поленился пришел; подарю я тебе за это подарочек, тебе на радость, а мне на помин души.

Стал старик Фома лицем на полдень и сказал тихим голосом, точно ручей прожурчал: «Уть, уть моя утушка!.. Где ты моя сизокрылая?.. Взвейся скорей поподнебесью, прилети ко мне ясным соколом!»

Потянул с юга тихий ветерок, зачернелось на небе темное пятнышко и спустилася серая утка перед стариком Фомой… Смотрит Иванушка-дурачек, не надивуется, что такая за утка чудная; не только у иного крестьянина, а даже и на барском дворе такой нет ни одной: крылушки у ней сизые, лазоревые, головка бисерная, вместо глаз два бриллиантика; пройдется по земле, остановится и выронит вместо яйца большой изумруд!..

– Вот, говорит старик Фома дурачку Иванушке, вот тебе, сын мой любезный, подарок мой; поминай меня им! Когда тебе будет нужда в чем, покличь к себе серую уточку, будет несть она тебе яйца, и за каждое её яйцо дадут тебе всего, что только тебе надобно. Ступай-же теперь домой, да смотри, ничего не говори братьям до-время.

Запел первый петух, опустился старик Фома опять в свою могилу, камень белый на место стал; вспорхнула-полетела сизая уточка на полдень. Остался один дурачек-Иванушка; подивился, покачал головой и побрал себе домой.

Подтрунивают над ним братья, подсмеиваются: «что, дурак, видел во сне хорошего? не унес ли кто батюшку из могилы?» ничего я не уял страшного, отвечает дурачек-Иванушка, а привиделось мне во сне, будто две совы смеялись над филином, что он днем плохо видит.

«Дураку дурацкие сны и грезятся, примолвили братья дурачка-Иванушки.

Наступает вторая ночь, посылает средний брат дурачка – Иванушку к отцу на могилу.

– А ты что ж нейдешь?

«Да я вчера дрова колол да ногу себе порубил, так мне теперь больно и ступить на нее.»

Стал Иванушка-дурачек отнекиваться; обещает средний брат ему за труды красный кушак7» купить. Согласился идти дурачек-Иванушка.

Пришел он опять на могилу к отцу и лег там попрежнему.

Настала полночь; загудело под землею, захрустели-затрещали кости покойников, повернулся белый камень, что перышко, встал старик Фома из могилы, спрашивает:

– Кто пришел ко мне на могилу?

«Я, батюшка, твой сын, дурачек Иванушка.»

– А где же средний мой сын?

«Он, батюшка, говорит, что ногу себе порубил, так не может сюда идти.»

– А, понимаю!.. Ну, делать нечего, сам виноват, когда от лености свое счастье упустил; будь же и его доля твоею, Иванушка!

Оборотился Фома на восход солнышка и заговорил, что ветер зашумел деревьями: «Чух, чух, моя свинушка! Где ты бродишь-гуляешь-нежишься?… Оставь свои болота мягкия, луга бархатные, беги ко мне скорей, что быстрый олень!»

Зашумел ветер с восточной стороны, зашуршали листья опавшие, прибежала свинка к старику Фоме. Смотрит Иванушка-дурачек, не надивуется: прыгает перед ним свинка, золотая щетинка, серебряный хвостик с жемчужной кисточкой; что не раз прыгнет, усыплет около себя жемчугом, а кисточка все не убавляется.

– Вот тебе, сын мой любезный, говорит Фома Иванушке, второй подарок мой; береги его, он тебе пригодится: за одно такое зернышко люди разумные рады между собою подраться иной порой, а красные девушки за него и дурака назовут умным добрым молодцем. Ступай же теперь домой, да братьям, что видел, до поры до время ничего не сказывай.

Запел петух, лег опять в могилу старик Фома, стал камень на место прежнее, убежала свинка на восточную сторону; а Иванушка-дурачек пошел себе домой, да и залег на печь.

Стали над ним братья подтрунивать: «что, дурак, тепло ли было на могиле спать? что видел во сне хорошего?» Отвечает дурачек-Иванушка: спать мне было холодней, чем на печи, а сон я видел небольно мудрый, это и наяву случается: будто два петуха добрые кукареку поют, а один петушишка неудалый зерно клюет; те оба дивуются, что кричат хорошо, а этот дивится, что вкусно зерно.

Настала и третья ночь, надо идти самому дурачку-Иванушке. Слезает он с печи, надевает свою шапку, кладет моркови да репы за пазуху и отправляется на кладбище. Братья над ним подсмеиваются: заставь, говорят, дурака Богу молиться, он рад лоб расшибить; таскается себе на кладбище, видно там ему лучше, чем на печи.

Приходит опять дурачек-Иванушка, снял шапку, распоясался, Богу помолился, на все четыре стороны поклонился и лег подле отцевой могилы.