Тысяча и одна минута. Том 1 - [8]

2-я побаска царя Тафуты

Ехали люди хрещеные с базара великого; торговали, они на том базаре чуть не тридцать дней, а ехать им приходилося еще больше того. Ну, вестимо, на дороге порой и остановиться надобно, закусить что ли там, или позавтракать, или вплотную поесть, пообедать как надобно… остановились; распрягли коней пустили гулять по полю, и сами прогуляться пошли. А взяли они себе с большего базара для прислуги татарченка, и пошедши пройтися, наказали ему: «что вот-мол возьми здесь крупа в мешке, в другом сухари лежат, тут вот в котомке сало свиное завернуто, а там позадь воза котел висит, то всыпь-де ты крупы в котел да положи сухарей тудажь и сала прибросить не забудь, а воды принести сам авось догадаешься так свари же это все!.. Да там, под тем местом, где ты у коней сидишь, есть сковородка железная, так возьми вот эту рыбу соленую, положи ее, да салом уложи кругом, да на огонь и поставь, и все это приготовь, как надобно, пока мы назад придем!» Поразсказавши все так подробно татарченку, пошли паши приезжие по лесу гулять, грибов собирать.

Татарин все по сказанному, как по писанному учинил, и дров набрал и огонь разложил, котел повесил и сковороду с рыбой поставил на огонь – и сидит и ждет, когда крупа закипит а рыба поджарится…

Тут к огню что ли, или уж место такое вышло, понаскакали маленькие и большие зверки, что жабами зовут, да вдруг прыг две из котел, а одна на сковороду, да там и села с рыбой рядом и жарится… Татарчонок смотрит, что это за штука невиданная!.. «Эко, говорит, думал я чуть не постный борщь сварить, ан живье-то само так и наскакивает…»

Пришли молодцы, нагулявшись себе порядочно; пришли; вот и кашица вскипела и жаркое зажарилось. Похлебали кашицы, чудо вкус какой: так-вот еще хочется… «Дай-ко, говорят, жаркое-то, авось также будет лакомо!» Глядь на сковороду, а там подле рыбы и лежит зверюка не виданная… Что это? Где ты это достал? Татарченок посмотрел и говорит «Ай, где достал? не достал ево, я рыбкам ево жарил, сам ево прискакал, и в котел два приехал и здесь одна пришол!»

– Так и мы знать с тобой скажем, буде жена чья не больно годна придет: никто-мол его не трогал, сам его прискакал!

Поразсказал царь Тафута побаску, и хоть дрянная она, а все-ж мудрец примолвил: «точно-де так!»

– Да уж если, как ты говоришь, лучшего нельзя доведаться, так пусть хотя это так и останется!

Призвали царевичей пред отца, Тафуту царя; объяснил им мудрец мудрую затею свою и они царевичи поперег слова не молвили; а мудрец седой отвел их на место высокое, на башню, что бы по средине города выстроена; поста вил их на три стороны, друг к другу затылком, дал по стреле да по луку и велел стрелять… «Да смотрите же, сказал, если кто стрелу свою не отыщет, тот не будет женат! стреляйте, а сами смекайте, где отыскать ее».

И смудрил же мудрец, над царевичами: Мартына поставил где бояр больше было, а Мирона, где жили купцы богатые, а царевича Ивана, как он по, глупей других, поставил лицем к лесу, где жил простой народ, где пашни были да угодье деревенское.

Вот по команде мудреца-хитреца и стрельнули царевичи: царевич Мартын повыше, а царевич Мирон пониже, а царевич Иван куда Бог послал, да с этим толком в болото и попалч!..

Царевичи увидали, где стрелы упали и пошли отыскивать; царевич Мартын пошел один, а царевич Мирон взял сыщика-разыщика, царевич же Иван и стрелы толком не видал, а смекнув, что она села за лесом, туда и отправился.

Позвольте-ж, люди добрые, приостановиться на минутку и мне грешному, да своей россказни толку дать. Известно вам и ведомо, что одному по трем дорогам нельзя идти, то мы по разным и отправимся; пойдем-же прежде за старшим братом, за Мартыном царевичем…

Идет царевич Мартын, идет один; с толком идет, не останавливаясь; обошел много хором боярских, а все не такие, не того цвета, не так выстроены, где его стрела упала. Ходивши, ходивши долго и пришел к дому чудному: стоит один дом, а два выхода в нем; крыша зеленая, трубы беленые, и дом с узорчатым золоченым навесом, весь из камня белого; окны хрустальные, и не тем они хороши, что стеклы цельные, а тем красивы, что сидит и смотрит в одно из них девица красная, и не то чудно, что смотрит она, а то удивительно, что глядит она в окно, а сама на цимбалах заморских и выигрывает штуки разные хитрые, и поет, как та пташка, что зовут конопляночкой! А лицем она такая бледненькая, будто по-века ждала суженого; а станом она такая тоненькая, что если одной рукой обнять, то можно еще трех таких захватить… Ладно, молвил царевич, тут моя стрела упала! это моя суженая!

Вошел в дом, а его, как жданого, с хлебом-солью встречают, чаркою водки чествуют, говорят слово красное, просят присесть, и скамью, крытую бархатом, становят ему и под ноги скамеечку; и вызывают девицу красную, и она бежит, спешит и садится возле, а несупротив, и сама его расспрашивает, что завело к ним царевича?

– Да вот-де, молвил царевич Мирон, тешился я стрельбой в заповедных лугах батюшкиных и потерял стрелу мою, а она, стрела, мне занадобилась… Так не у вас ли та стрелка моя, благоволите мне ее назад отдать!