Тысяча и одна минута. Том 1 - [26]

«Ну то-то же, царевич, запомни теперь: умной жены, в её деле, всегда слушайся, да и в своих делах не больно перед нею умничай: и это не со всем хорошо!»

– Да уж, бабушка, теперь не поддамся лукавому на вождению, не сделаю ничего противу жены, кто бы мне там что ни советывал, никогда противу неё не пойду!.. расскажи только, родимая, как теперь поступить, что бы царевну найтить?

«Совет мои такой же, как и старших сестер: прилетит она ко мне, так умей словить!»

– А скоро прилетит она?

«Долго ждал, так теперь торопиться не к чему; приляг отдохнуть!»

Совсем не до сна царевичу, однако послушался бабы-Яги, прилег таки и будто спит, а сам все то тем, то другим глазом поглядывает, инда и бабе-Яге стало смешно на него смотреть…

«Ну, вставай!» говорит: «вон и она летит!»

Вскочил царевич, встряхнулся, и пырь под стол.

Прилетела серая утица, села подле бабы-Яги и стала на себе перышки обирать. Царевич смотрит из под стола, высматривает, как бы вернее поймать, да и хвать зараз за оба крыла!..

Рванулась уточка, метнулася; царевич держит да думает: вот станет ужом, а ли рыбой ершом!.. а царевна уже видно дело почуяла: перекинулась всего раз с пять разной птахою, и вдруг веретеном сделалась… Хвать царевич о колено, изломил вертено и смотрит… держит он, вместо концев вертена, в руках своих ручки царевны Иуваг кушки, и сама она царевна стоит перед ним, и глядит на него своими омами светлыми, и ласково ему улыбается…

Так царевич и обмер от радости, и хочется ему царевну обнять, к сердцу прижать, и боится он из своих рук её руки выпустить…

Царевна догадалась, что он думает, и начала говорить: «ну, царевич, не бойся, теперь пусти меня; я уже теперь навеки твоя, и невеста радушная, и жена послушная; пусти! Дай мне тебя обнять, поцеловать за любовь твою, за труды, какие ты понес для меня!»

– А не улетишь ли ты, не вспорхнешь ли ты опять высоко-далеко, моя невеста желанная, моя жена ненаглядная? – спрашивает царевич Иван жалобным голосом.

«Не бойся, не вспорхну, не улечу; я теперь, признаться, и сама улететь не хочу!»

Царевич инда вспрыгнул от радости; а как царевна его и взаправду обняла, поцеловала сама, так он и плачет, и хохочет, и прыгает.

«Ну, царевич,» примолвила царевна Квакушка, «теперь сядем же, отдохнем да поговорим, от чего это сталося, что мы разлучились с тобой.»

Царевич как бабе-Яге обещался, так и поступил: ни слова противу царевны не вымолвил, хотя, правду сказать, ему бы хотелось не сидеть, а опять с царевной домой к себе бежать.

И так царевна села рядышком с царевичем: а баба-Яга им понаставила на стол всякой всячины, и малины и вишенья, и пирогов сдобных, и всяких сластей лакомых, Бог весть уж отколь это и набрала она.

«Милой мой царевич Иван,» начала говорить царевна Квакушка; «когда мать моя, Хитросвета-волшебница, задумала выдать замуж меня, то и стала сама мне мужа приискивать. Бывала она в вашем царстве и вас троих царевичей видывала; и полюбился ты ей больше всех, за твою тихость и послушливость, за твою к родителю почтительность; и брала она к вам меня, и тебя мне показывала, и спрашивала, нравишьсяль ты мне?.. Ну, нечего, что таить, я сказала, что за такого мужа пошла бы с радостью, а еще более, когда услыхала от моей матери похвалу тебе. Хитросвета, мать моя, захотела прежде испытать тебя: всегда ли ты верно исполняешь отцовы приказания. верно ли держишь слово обещанное, и можешь ли полюбить жену за ум-разум один, что век живет, а не за красоту переходящую… вот по этому-то она меня и сделала лягушкою, и наказала мне строго на строго, когда я стану женой твоей, не скидавать своей шкурки без её приказания, разве-разве иногда перед тобою одним, или когда это необходимо потребуется; как например, когда явиться в первый раз к отцу твоему; ты моих слов не послушался, сжег шкурку лягушачью, вот за это и разлучились мы!»

– Так ты тогда же бы это толком и сказала мне, жена моя любезная, – отвечал царевич Иван, все таки царевну цалуючи, – ты бы сказала, что вот-мол так и так, то и то; вот-мол матушка приказывала, я бы все и исполнил так, и нам бы никогда не разлучаться с тобой!

«То-то и есть, царевич, что матушка моя хотела испытать тебя, и не велела всего тебе рассказывать; за то, когда она разлучила нас, то присудила тебе другое испытание, хотела узнать, вправду ли ты одну любишь меня, пустишься ли искать меня в неизвестной путь. Ты, царевич, устоял на своем: ни труды, ни неудачи не сбили тебя с прямого пути, и по этому я еще больше люблю тебя; а по этому, что ты много труда приложил, много неудач испытал у пока меня отыскивал, по этому и я милее кажусь тебе!.. Ведь всегда так на свете водится: что к нам в руки само идет, то мы не с большой охотой берем, а что от нас ускользает из рук да прочь бежит, за тем мы готовы полжизни гоняться, хоть наперед не знаем, стоит ли оно того.»

– Ах ты, моя разумница, ах ты, моя красавица! все, все, что ты ни молвишь, все чую, что дело правдивое! – приговаривал царевич, царевну Квакушку милуючи. – А что, – прибавил он, вздохнувши про себя тихохонько ₃ – скоро ты опять станешь лягушкою? – Да так при этом взглянул, точно кислого огурца откусил… так царевна и покатилась со смеху.