Тяжкие преступления - [41]

Он поднялся по бетонным ступенькам на маленькое крылечко и распахнул дверь. Его чуть было не сшибло звуковой волной — такой там стоял невообразимый шум и грохот. Дверь за ним захлопнулась. Зал в форме подковы со сценой посередине для стриптизерш был полон испарений застоявшегося пива и свежего пота. Блестели зеркальные шары, продолговатые разноцветные лампочки. Обнаженная женщина с выкрашенными в красно-зелено-синюю полоску волосами на лобке рассеянно бродила по сцене. Какой-то пьяный в джинсах и футболке, махнув рукой со стаканом пива в сторону Уиллоуса, спросил:

— Ты — такси?

Уиллоус не ответил. Бобби Чоу не было видно.

Пьяный вскочил на ноги.

— Эй, ты, я с тобой разговариваю! Ты — таксист или нет?

— Такси уже едет, — ответил Уиллоус. Слева было что-то наподобие амфитеатра: ряды длинных узких столов и стульев, повернутых к сцене. Уиллоус пошел направо, где были кабинки вроде отдельных кабинетов.

Стриптизерша томно разлеглась на белом ворсистом ковре в форме медвежьей шкуры. Кто-то бросил ей горсть монет, блеснувших на лету серебром.

Бобби Чоу сидел в самой дальней и самой тихой кабинке. На нем был только что отглаженный темно-синий в тонкую полосочку костюм. Рубашка, похоже, совершенно новая, а галстук — не из чего-нибудь, а из ярко-красного шелка. Уиллоус поднял стакан Бобби и понюхал — чистое виски.

— Отличное местечко, Бобби.

Бобби протянутой рукой остановил проходящего мимо официанта. Выпив залпом стакан, он с размаху поставил его на поднос.

— То же самое, только двойной. А еще чизбургер, жареную картошку и дополнительный пакетик кетчупа. Что ты будешь, Джек?

— Пиво.

— Пить при исполнении служебных обязанностей не положено, Джек, — усмехнулся Бобби.

— А я при исполнении?

Улыбка исчезла с лица Бобби.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты пришел о деле разговаривать или поесть на халяву?

— Не надо, Джек. Я думал, мы друзья, — сказал Бобби, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. — Дела в последнее время идут не лучшим образом, это правда.

Уиллоус пробежал пальцами по черной поверхности тускло блестящего стола. Бобби он знал давно, еще до его проступка. Выглядел он отлично: немножко похудел, но глаза смотрели ясно, он был чисто выбрит, и стрижка, если Уиллоус правильно мог оценить, была сделана в хорошей парикмахерской, долларов за пятьдесят. Тогда, после всех пережитых им неприятностей, Бобби перестал носить в ухе бриллиант. Сегодня он снова сиял там.

— Неплохо выглядишь, Бобби. Для человека, который жалуется на жизнь.

— Все потихоньку налаживается. Я опять работаю.

Официант поставил на стол виски для Бобби и пиво для Уиллоуса. Бобби опрокинул стакан и криво улыбнулся Уиллоусу.

Уиллоус ждал. Одна из особенностей Бобби состояла в том, что для разговора ему не требовался собеседник. Его длинный язык уже стоил ему шестизначной суммы дохода и членства в коллегии адвокатов. Уиллоус сомневался, что Бобби мог и способен был измениться.

— Только между нами, Джек, — сказал Бобби.

— Конечно, — ответил Уиллоус, подумав, сколько же раз за свою жизнь Бобби произнес эти слова.

— Я занимаюсь бумагами одного человека, он распространяет по почте лотерейные билеты. Прибыль у него миллионов пять в месяц. Честное слово. Миллионы! На него работают два компьютерных гения, знаешь, такие заумные идиоты. Программы какие-то. Списки адресов. Клиенты по всей Америке. Они выбирают номера. Он покупает билеты. Они платят авансом, американскими долларами. Уже на этом он имеет пятнадцать процентов чистой прибыли. Кроме того, они оплачивают ему все разъезды. Компьютер отслеживает номера. Какой-то дурак выбирает победителя, и мы отсылаем ему чек на предъявителя.

— Давно ты там работаешь?

— Месяца два.

— И кто-нибудь уже что-то выиграл?

— Да, много.

— Крупные выигрыши?

— Первый крупный выигрыш при мне был на прошлой неделе. Какой-то парень из Сиэтла. Ты не думай, никаких огромных сумм.

— Сколько?

Бобби огляделся вокруг в поисках официанта.

— Он угадал пять номеров из шести. Выигрыш составил сто пятнадцать тысяч долларов.

— И вы просто так выслали ему чек? Без проблем?

— Именно так, — ответил Бобби.

Со сцены послышалась медленная барабанная дробь. Бобби выпрямился, чтобы получше увидеть, что там происходило.

— Значит, ты занимаешься только бумажной частью дела, и все, — сказал Уиллоус.

— Почти.

— Бумажная волокита часто отнимает уйму времени, да?

Бобби потер руки и усмехнулся. Он подошел к тому барьеру, у которого, вроде бы уже давно удовлетворив потребность болтать, он обычно пытался остановиться, уже сожалея, что рассказал так много, но остановиться не мог.

— Значит, происходит примерно следующее, — продолжал Уиллоус, — ты тянешь время, пока не поймешь, что владелец билета не знает о том, что выиграл, а потом об этом уже никто не помнит, так?

— Нет, что ты, Джек, — улыбнулся Бобби. — Мы и так столько с этого имеем, что шельмовать ни к чему.

Подошел официант с их заказом и с новыми стаканами виски.

— Люблю людей, которые обо всем думают заранее, — заметил Бобби, вынимая пару двадцатидолларовых бумажек из пачки, достаточно толстой, чтобы какая-нибудь женщина легкого поведения потеряла голову, и бросая деньги на поднос. Глаза Бобби слегка остекленели. Уиллоус потягивал свое пиво потихоньку, чтобы его хватило на весь разговор. Бобби зубами открыл пакетик кетчупа. Со сцены снова послышалась барабанная дробь, только на этот раз бывший адвокат уже не обратил на это внимания.