Алан забрался на свою кровать и сев поближе к стене, расплакался самыми горькими слезами в своей жизни. Он ощущал, как сильно пылает лицо и как пульсирует боль в голове. Вытирая слёзы и сопли краем простыни, пробовал остановить бесконечные всхлипывания. Наконец, чувствуя только заложенный нос и опухшую кожу, Алан смог размышлять.
Хорошие родители, беспокоясь о безопасности ребёнка, всегда дают чёткие инструкции. Во время пожара надо действовать так-то и так-то, скорую помощь вызывают по этому номеру, двери незнакомцам не открывать. Но как действовать, столкнувшись со смертью?
«Что бы ни случилось, - сказал он себе, - они должны узнать об этом позже».
Время ещё не пришло. Может быть завтра, но не сейчас и не так.
«Пожалуйста, хоть кто-то, помогите мне. Они этого не заслужили».
И Алан стал молить о чуде.
Секунды складывались в минуты, минуты – в часы. Было уже далеко за полночь, когда Алан сдался и пошел на кухню дожидаться утра. Завтра Пол и Маргарет обо всём узнают, и не в его силах что-либо сделать. Им будет плохо, гораздо хуже, чем ему. Мама будет искать слова утешения и найдёт их, но как спасти брата и сестру до её приезда? Как избавить их от мук, которые приносит хоть один взгляд на смерть?
В мире происходит много странного для человека. Есть удивительные места, в которых жизнь течёт по несвойственным ей законам и принимает чуждые нам формы; есть таинственные люди и ошеломляющие события – но есть нечто одновременно и знакомое, и невероятное: сострадание. Что может быть странней, чем слияние душ?
Именно сила сострадания вершила мрачное, но необходимое чудо.
Алан вернулся в комнату движимый тем чувством притяжения, какое манит к пугающим вещам. Оно же и не дало ему убежать при виде столь страшного воплощения желаний.
Труп отца покрылся синевато-коричневыми пятнами; в считанные мгновения он распух и повис отвратительнейший запах. Плоть меняла цвет, съёживалась, разрушалась под действием естественного хода вещей, но ускоренного в сотни, а то и в тысячи раз. Плоть исчезла обнажив кости, но и они изменились – стали желтыми, хрупкими, и после недолгого, но отчаянного сопротивления рассыпались в прах. Прах стал пылью, пыль – ничем.
Но разве важно то, что произошло, если о нём больше никто не узнает?
