Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет - [10]

Второй лифчик был мягче первого. Мама объяснила, что он сделан из дакрона. Он и вправду показался мне приятным. Мама кивнула. Третий был с кружевом и чесался. Мама сказала, что он непрактичный.

Когда я уже натягивала платье, продавщица постучала в дверь.

— Ну как у нас дела? Нам что-нибудь подошло?

Мама сказала, что нам подошло.

— Мы возьмем три таких, — сказала она, беря мягкий лифчик.

Когда мы подошли к прилавку, там уже стояли… Дженни Лумис и ее мама.

— А, привет, Маргарет, — пробормотала она. — Вот, хочу купить себе теплую пижаму.

Щеки у нее были красные, и на прилавке перед ней я разглядела несколько лифчиков.

— Надо же, — удивилась я, — я тоже покупаю фланелевую пижаму на зиму.

— Ладно, увидимся в понедельник, — попрощалась Дженни.

— Ага, до понедельника.

Хорошо, что моя мама была в это время у кассы на другом конце прилавка.

Глава 7

Придя домой, я сразу отправилась со свертком к себе в комнату. Я сняла платье и надела лифчик. Вначале я застегнула его спереди на талии, а потом перевернула и натянула как положено. Я откинула плечи назад и стала боком. По-моему, ничего не изменилось. Я взяла пару носок и запихнула по носку в каждую чашечку, чтобы посмотреть, правда ли он будет расти вместе со мной. Получилось туговато, зато выглядела я теперь что надо. Как Лора Данкер. Я вытащила носки и убрала их.

За обедом отец поздравил меня.

— Да, Маргарет, ты и вправду растешь — уже не маленькая девочка.

— Ну да! — только и смогла сказать я.

В понедельник я изучала мальчиков моего класса. До трех часов мне нужно было отобрать несколько имен для моего списка. Я выбрала Филипа Лероя, потому что он был самый симпатичный. Еще Джея Хасслера, потому что у него были красивые карие глаза и чистые ногти. Я решила на этом остановиться: объясню, что остальных я не знаю.

Перед самым звонком мистер Бенедикт сказал, что просит каждого из нас сделать свою собственную работу, на которую нам отводится целый год.

Все застонали.

Мистер Бенедикт поднял руку.

— Ничего страшного тут нет. Во-первых, дело это сугубо личное и останется между мной и каждым из вас. И я не буду спрашивать, какую тему вы выбрали. Пусть каждый выберет сам и сделает, как он считает нужным. Единственное, на чем я настаиваю, — это должно быть чем-то… м-м… осмысленным.

Снова стоны.

У мистера Бенедикта был сокрушенный вид.

— Я надеялся, вам будет интересно.

Бедный мистер Бенедикт. Он действительно был разочарован. Мне кажется, мы действовали ему на нервы. Никто его ничуть не боялся, а ведь учителя всегда нужно немного бояться. Иногда он просто сидел за своим столом и смотрел на нас так, как будто сомневался в нашем присутствии. Нэнси, конечно, заметила, что он совсем никогда не вызывает Лору Дэнкер. Я как-то не обращала на это внимания.

Когда мы выстроились в линейку перед тем, как идти домой, он напомнил, что в четверг будет контрольная по двум первым главам учебника обществоведения. Он просил нас пожалуйста подготовиться. Обычно учителя никогда не говорят «пожалуйста».

После школы мы сразу отправились к Нэнси. Перед тем, как приступить к нашей программе, мы поговорили о мистере Бенедикте и его предложении. Мы сошлись на том, что это была бредовая идея, и никто из нас не мог придумать ни одной темы.

Потом Нэнси начала перекличку.

— Вероника?

— Здесь, — откликнулась Гретхен.

— Кимберли?

— Здесь, — ответила Дженни.

— Мэвис?

— Я здесь, — сказала я.

— И я… Александра.

Нэнси закрыла свою тетрадку.

— Ну, давайте перейдем к делу. Для начала потрогаем друг другу спину и убедимся, что все в лифчиках.

Мы убедились.

— Какой у тебя размер, Дженни? — спросила Гретхен.

— У меня нулевка, — призналась Дженни.

— У меня тоже, — сказала я.

— И у меня! — засмеялась Гретхен.

— А у меня нет, — заявила Нэнси. — У меня первый.

Это произвело на нас впечатление.

— Если хотите вырасти из этих ваших детских лифчиков, надо делать упражнения, — сказала она.

— Какие? — спросила Гретхен.

— Например, так, — Нэнси сжала кулаки, согнула руки в локтях и стала энергично двигать ими назад и вперед, напрягая грудь.

— И раз, и раз, и будет бюст как раз! — повторяла она.

Мы повторяли за ней слова и движения:

— И раз, и раз, и будет бюст как раз!

— Хорошо, — одобрила Нэнси. — Делайте так тридцать пять раз в день, и обещаю, что вы увидите результаты.

— Теперь давайте посмотрим наши списки. — предложила Гретхен. — Все готовы?

Мы положили тетради на пол, и Нэнси, подбирая их по очереди, прочитывала и пускала по кругу. Первой была тетрадь Дженни. В ее списке было семь имен. Первым номером шел Филип Лерой. Гретхен записала четырех. Первым был Филип Лерой. У Нэнси было записано восемнадцать. Я стольких и не знаю! И первым был Филип Лерой. Когда Нэнси дошла до моей тетради она поперхнулась ледяным кубиком, плававшим в ее стакане с кока-колой. Откашлявшись, она прочла:

«Номер один — Филип Лерой». Все хихикнули.

— Номер два Джей Хасслер. Чем он тебе приглянулся?

Я начинала беситься. Других она почему-то не спрашивала, почему они выбрали того или другого. Чего ради я буду отчитываться? Я подняла на Нэнси правую бровь, потом посмотрела в сторону. Она поняла.

Когда мы со всем покончили, Нэнси открыла дверь своей спальни. За ней были Эван и Мус — подслушивали! Они спустились за нами по лестнице и тоже вышли в сад. Когда Нэнси сказала: «Скройтесь, мы заняты», Эван и Мус разразились хохотом.