Ты веришь в судьбу? - [9]

И будто не было мучительных лет без него, будто никогда не прерывалось это добровольное безумие их объятий — она прижалась еще ближе и теснее к нему; ее губы раскрылись, отвечая его губам — требовательным и нежным; телу мало было так знакомо ласкающих рук, и она приникла к нему вся, блаженно ощущая напряжение встречающей ее плоти.

Вульф хочет ее! И желание это настолько же сильное, как когда-то, как... всегда... Син точно бредила. В ней все откликалось на его поцелуи, все хотело, чтобы он не останавливался. Вот его губы снова пробуют ее на вкус; язык легко касается сначала уголков рта, затем проникает в его влажную глубину. Опять. И еще раз. Это сводит с ума, рождая в ней ответную жажду.

Син льнет к нему, пальцы ее впиваются в крутые плечи... Она запрокидывает голову, и он тут же припадает губами к пульсирующей нежной голубой жилке на шее. У нее перехватывает дыхание, и она еще крепче прижимается к нему.

Я не должна, это неправильно! — спохватывалась она изредка, но была не в силах противиться ласкам. Все ее существо, — каждая клеточка — рвалось, наперекор рассудку, навстречу единственному человеку, будившему в ней такое желание.

Вульф смотрел на нее не отрываясь, и Син все глубже погружалась в золотое сияние его глаз, чувствуя, как плавится под его ладонями тонкий шелк блузки.

Загипнотизированная происходящим, она провела языком по пересохшим от страсти губам, и лишь разом потемневшее золото его взгляда подсказало, насколько неосознанно-провокационным было, очевидно, это движение.

— Вульф, я... — Неожиданно и резко зазвонивший телефон не дал ей сказать.

Она не хотела брать трубку; все, что ей было нужно, так это разобраться с собой и с Вульфом, понять, что побудило его так ее целовать. Чувственность этих поцелуев, как и собственной реакции, была очевидна. Но прежде чем она смогла задать мучивший ее вопрос, он уже отодвинулся, отстранился и стал чужим и холодным.

— Да сними же трубку, черт возьми! — не произнес — прорычал он и тут же скривил в насмешке рот. — Может, это — бедная овечка, мечтающая сбежать со своей свадьбы, подальше от всего и всех, включая женишка!

Щеки Син запылали при воспоминании об уже состоявшемся разговоре с Ребеккой. Вот кто, похоже, был готов к бегству!

И видит Бог, если она хотела бежать от того Вульфа, которого сегодня встретила Син (поцелуи не в счет!), едва ли ее можно, за это винить!

Она потянулась к телефону, продолжая разглядывать Вульфа, подошедшего тем временем к окну и выглянувшего на улицу. Офис располагался над крохотной пекарней, и запах свежевыпеченного хлеба частенько проникал в него, напоминая Син, как она голодна, — часто, но не сегодня и не сейчас, хотя и было уже половина третьего, а Син до сих пор не проглотила ни крошки. Она гадала, видит ли Вульф хоть что-нибудь из того, на что устремлены его глаза; если да — значит, он вовсе разучился чувствовать. Сама-то она никак не могла опомниться после его поцелуев!

— Привет, Син, — заговорила снятая наконец телефонная трубка приятным мужским голосом. — Вы торопились уехать, и я не успел придумать, куда мы отправимся ужинать.

Джеральд Хэркуорт! Надо же, чтобы именно он позвонил ей и именно в эту минуту!.. Она бросила тревожный взгляд на Вульфа.

Словно почувствовав ее замешательство, он повернулся спиной к окну и теперь внимательно наблюдал за тем, как она, внезапно ставшая белее мела, пыталась справиться с волнением.

— В чем дело? — подозрительно спросил он.

Син не отвечала. Это было ужасно, просто ужасно! И она совершенно не знала, как ей быть.

— Син! — Джеральд тоже забеспокоился, когда его «ловкий» ход остался без ответа. — Я не вовремя? — догадался он.

Мягко сказано! Она судорожно сглотнула.

— Отчего же, — солгала она. — Перспектива ужина меня вполне устраивает.

Она избегала смотреть в сторону Вульфа, пока произносила эти слова. Но и не принять приглашения не могла, ибо это означало продолжение разговора, а ей этого абсолютно не хотелось.

— Вы могли бы заехать за мной в восемь? — продолжала она преувеличенно живо. — Тут неподалеку есть чудесный итальянский ресторанчик, куда мы можем отправиться, если, конечно, вы не против макарон.

Ей не было дела до его вкусов, хотелось срочно закруглиться, пока Вульф не взорвался!

— Звучит заманчиво, — поспешил согласиться Джеральд, явно довольный своим скорым успехом и тем, что ее не пришлось долго уговаривать, к чему он, признаться, готовился.

Держа Вульфа в поле зрения, Син скороговоркой продиктовала свой адрес и положила трубку так быстро, как только позволяли элементарные приличия.

Вульф не двинулся с места, и все же ей показалось, что его стало слишком много в этой комнатке — настолько угрожающе он выглядел! Син осталась стоять у телефона, скрестив руки на груди и настороженно глядя на Вульфа. Оба молчали. Син — потому, что не знала, что говорить; Вульф — наоборот, потому, что хотел бы сказать многое!..

— Это был Джеральд? — Вопрос прозвучал обвинением.

— Да, — призналась она, хотя слова были излишни: румянец выдавал ее с головой.

— И сегодня вечером вы ужинаете вместе, — продолжал Вульф со зловещим спокойствием.