Ты покоришься мне, тигр! - [81]

Все это не может не изменить характер. И тем не менее при дрессировке зверей, рожденных в неволе, нет гарантии от «неприятностей». И среди них попадаются такие, что в свирепости не уступают диким. Родившаяся в моей труппе черная пантера Парис превосходила по своей кровожадности пойманных в тайге тигров Раджу и Тарзана. Ведь это Парис, не моргнув глазом, растерзал Фифи и моего благородного Уголька, а сколько раз он хотел так же поступить и со мной, несмотря на то, что вырос у меня на руках в ласке и довольстве.

Чуткости к зверям требуют и экономические соображения. Тигры «нонче стоят дорого». Мои бенгальцы Акбар и Бемби куплены за шесть тысяч рублей каждый. После же дрессировки, в зависимости от исполняемого репертуара, стоимость все больше повышается.

Бывает, что гибель солиста приводит к расформированию всей труппы. Отличное настроение зверя — залог его хорошей работы. Куда, как говорится, не кинь — все получается, что лучше с ними быть нежным и ласковым.

Нигде в мире нет пока специальных школ, готовящих дрессировщиков. Чаще всего ими становятся люди, одержимые любовью к животным. Они идут служить в зверинцы или берейторами в цирки. Начиная с чистки клеток, они постигают весь процесс ухода за животными, имеют возможность изучить зверя до последней косточки. Постоянно присутствуя на репетициях и представлениях, получают наглядные уроки того, как и что надо делать.

Так от одного поколения к другому передаются навыки и традиции нашего жанра.

Дрессировка хищников, может быть, потому далась мне сравнительно легко — я имею в виду не раны и больницы, а постижение зверя и взаимопонимание с ним, — что сам гуманный метод был близок мне. О каком содружестве мог бы я говорить, если бы входил в клетку с раскаленным железом!

Когда мне предложили первую группу животных, я был совершенно не осведомлен в теории. Шёл ощупью, но мне помогал опыт службы в кавалерии. От зверя к зверю начали во мне вырабатываться какие-то привычки, затем они превратились постепенно в приемы и методы. Я не претендую на роль первооткрывателя, но кое-что в дрессировке мне пришлось открыть и самому. Лично для себя я почти во всем был первооткрывателем. Об этом и написана моя книга. Когда я получил тигров, то досконально знал, как, приступить к дрессировке. Я почти точно мог сказать, чего достигну. Без знания животных мне это никогда бы не удалось.

Работа со зверьми по новому методу стада интересней и содержательней; кроме смелости и отваги от дрессировщика потребовались новые качества — мысль, ум, чутье, чувство. Это приближает их к ученым-естествоиспытателям.

Хочется, чтобы и на этот раз меня правильно поняли. Гуманный метод не исключает строгости. Без строгости зверя не воспитаешь. Слушаешься — пряник, не повинуешься — наказание. Но наказание это не должно превышать дозы, какую мы применяем к шаловливому ребенку.

Метод ласкового воспитания позволяет лучше развить то качество, которое мы называем инициативой; несколько примеров такой инициативы я уже приводил.

Способ выработки условного рефлекса зависит от особенностей зверя. Один все понимает с полуслова и охотно выполняет задания. Его наказывать незачем. А бывает способный, но ленивый. Такого необходимо взбадривать.

Дисциплинированному Акбару этого не требуется, а вот Карат никак не хочет сидеть на своем месте. Чуть ему наскучит, он сейчас же отправляется бродить по манежу. Нет у меня пока другого способа объяснить ему, что этого делать нельзя, как только дать небольшой шлепок.

Ведь и дети — одни требуют ласки, другие, упрямые, строгости. И моя задача — различать, где зверь «халтурит», а где хочет, но не может сделать и мучается понапрасну.

От чуткости дрессировщика зависит, кого приласкать, кого наказать. Но никогда нельзя разрешать себе наказывать зверей несправедливо. Они почему-то это очень чувствуют и незаслуженную обиду долго не прощают.

Окрик или грозный голос, сердитый жест или шлепок рукой, тушировка или щелчок бичом по реквизиту — и зверь понимает: им недовольны. А он, как всякое живое существо, хочет нравиться. Он тщеславен, этот хищный зверь! Если же многое прощать, оставлять безнаказанным, то чаще придется применять самое неприятное для него: струю холодной воды.

Строгости у нас бывают главным образом на репетициях. А на представлениях я вежлив и ласков. Ведь и детей не наказывают при гостях, и я улыбаюсь, как мать улыбается ребенку, который что-то сделал при посторонних не так. Сходство зверей с детьми бывает уморительно. Нашкодившие тигры ведут себя совсем как ученики в школе: не смотрят прямо в глаза, а наблюдают искоса, стараясь по моему виду понять, что их ждет.

Весь процесс укрощения я разделяю на два периода.

Первый — собственно укрощение. На этом этапе изучается психология зверя: дрессировщик приучает его к себе, входит к нему в клетку, внушает зверю сознание своей силы, непобедимости.

Второй — дрессировка, то есть выработка у зверя условных рефлексов, полезных привычек и навыков, обучение различным трюкам.

Самое трудное на первом этапе — научить зверя понимать, что от него требуется. В школе, если между учителем и учеником возникает духовная связь, это облегчает воспитание и обучение. Со зверем такого контакта быть не может, так как нет единства целей: то, что для меня только средство (кормление), для зверя — цель. Но какая-то связь и симпатия все же возникают, без них было бы необыкновенно трудно и неуютно работать.