Ты плоть, ты кровь моя - [116]

После Рождества эти сеансы сократились до одного раза в неделю.

Кэтрин собрала посуду.

– Как думаешь, сегодня достаточно тепло, чтобы посидеть снаружи? – спросила она.

– Более или менее.

Небо отсвечивало фиолетовым, последние лучи солнца еще пробивались на самый дальний край моря. Они сели, подняв воротники, с бокалами вина в руках.

– Можно тебя кое о чем спросить? – произнесла Кэтрин.

– Давай спрашивай. – Он решил, что она спросит про мать, но ошибся.

– Та женщина, с которой ты встречался, Хелен, – ты с ней больше не видишься?

– Нет, не вижусь.

– Почему?

Во рту остался отличный вкус вина, оно чуть отдавало черной смородиной. Он съездил в Уитби почти сразу по возвращении из Новой Зеландии. Обещания надо выполнять, а это выполнить оказалось нетрудно. Дочь Хелен, он нашел ее. Разве он не поклялся когда-то это сделать?

Сидя у Хелен в ее маленькой, заставленной вещами гостиной, он смотрел, как менялось ее лицо, по мере того как он рассказывал, что и как нашел, как натягивается кожа у нее на скулах. Наблюдал за его меняющимся выражением, пока она разворачивала листок бумаги, на котором он записал адрес Сьюзен. Чего он ожидал? Слез радости? Облегчения? Вместо этого она уставилась в пол, и что бы она там ни чувствовала, все это она прочно удерживала в себе.

Когда спустя некоторое время он попытался ее обнять, она отстранилась.

Предательство и бегство ее дочери воздвигало между ними стену, кирпичик за кирпичиком.

– Не знаю, – ответил он Кэтрин. – В жизни всякое случается…

Кэтрин кивнула.

– А жаль. Когда она приходила в больницу, она мне показалась очень хорошей, доброй.

А Хелен, Элдер это знал совершенно точно, по-прежнему время от времени ходит на тот утес возле Солтуик-Бей и приносит цветы на то место, где Сьюзен видели в последний раз. Как будто он ее не нашел, как будто она действительно умерла. Он не знал, написала ли она Сьюзен и напишет ли хоть когда-нибудь.

– Этот суд, – начала Кэтрин.

– Есть реальный шанс, что до него дело не дойдет.

– Что ты хочешь сказать?

– Он может признать себя виновным.

– А зачем ему это?

– Приговор будет более мягким. А вот если он не сделает этого, а вердикт будет обвинительным, судья впаяет ему по полной.

– И ты думаешь, что он так и поступит?

– Полагаю, что именно это ему посоветует его адвокат.

Кэтрин подергала себя за прядь волос.

– Если он не признает себя виновным, если мне придется давать показания, обещай, что тебя там не будет. В суде.

– Кэт…

– Обещай!

– Хорошо.

В ту ночь Элдера разбудили крики дочери, и когда он, распахнув дверь, влетел в ее комнату, она сидела на постели, завернувшись в одеяло, а все лицо ее было покрыто капельками пота. Глаза плотно зажмурены, как будто в череп ей вонзилось что-то острое.

– Кэт! Кэти…

Когда она наконец открыла глаза, они были совершенно невидящие, слепые от воспоминаний о перенесенной боли.

– Кэтрин…

Элдер осторожно взял ее за обе руки, повторяя ее имя, пока она не увидела, кто стоит перед ней, и не дала себя уложить на подушку. Он принес мокрое полотенце и вытер ей лицо, после чего сел рядом и посидел с ней некоторое время, не произнося ни слова, и только потом, когда решил, что она окончательно пришла в себя и ему уже можно уйти, спустился вниз и приготовил чай, пока она переодевалась в чистую майку и спортивные брюки.

– Давно у тебя это? – спросил Элдер. – Эти кошмары.

– С тех самых пор, когда ты меня нашел.

«С того самого дня, – подумал Элдер, – когда прекратились мои собственные кошмары. Исчезли, чтобы больше не появляться».

– И часто они случаются?

Она посмотрела на него с бледной улыбкой:

– Довольно часто.

Он налил ей еще чаю, добавил молока, положил сахар и помешал.

– В этих домиках на берегу, там были кошки? – спросила Кэтрин.

– Были. Несколько. Видимо, одичавшие.

– Я все никак не могла понять, настоящие они или просто приснились.

– Нет, вполне настоящие.

– А помнишь, когда я была маленькая, то хотела иметь котенка?

– Помню.

– Наверное, я вас с мамой до безумия доводила…

– У твоей мамы была аллергия.

– А я думала, что только на тебя.

– Очень остроумно.

Кэтрин рассмеялась, потом покачала головой:

– Она очень несчастна теперь, знаешь?

– Ничего, она с этим справится. Не удивлюсь, если она еще кого-нибудь себе найдет.

– Это ты так думаешь.

– А почему бы и нет?

– Или Мартин к ней вернется, приползет с извинениями…

– Может быть.

– Тебе это безразлично, да?

– Мне не хочется, чтобы она была несчастна.

– Ладно, – сказала Кэтрин. – Думаю, пора обратно в постель.

– О'кей. Я только сполосну чашки.

Поднявшись наверх, Кэтрин остановилась и обернулась:

– Эти кошмары, они ведь исчезнут, правда? Я имею в виду, со временем.

– Да. – Он посмотрел на нее снизу вверх. – Да, они, несомненно, уйдут.

– Твои ведь ушли в конце концов.

– Точно, мои ушли.

Она улыбнулась:

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, дорогая. Спи спокойно.

– И ты тоже.

Он подождал, пока захлопнулась ее дверь, потом пошел на кухню. В шкафу стояла почти полная бутылка виски «Джеймисон», и он налил себе в стакан хорошую порцию. Часы показывали без чего-то четыре. Снаружи было еще темно, так что ему пришлось постоять некоторое время, пока он не начал различать край каменной стены и силуэты коров в поле. Если он простоит так достаточно долго, то дождется, когда начнет светать.