Ты найдешь — я расправлюсь - [21]

— Моей обязанностью является, — сказал Карлотти, — доложить факты судье. Он сделает заключение.

Чалмерс пристально посмотрел на него.

— Да. Кто судья?

— Синьор Джузеппе Малетти.

Чалмерс кивнул.

— Где тело моей дочери?

— В морге Сорренто.

— Я хочу ее увидеть.

— Конечно. Для этого нет никаких препятствий. Я вас туда отвезу.

— Нет. Я поеду сам и возьму с собой Доусона.

— Как вам будет угодно, синьор.

— Только предупредите того, кто за это отвечает, чтобы я мог ее увидеть. — Чалмерс достал новую сигару и начал снимать обертку. В первый раз после того, как я вошел в комнату, он посмотрел на меня. — Итальянские газетчики уже знают об этом деле?

— Пока нет, — ответил я.

Он кивнул и повернулся к Карлотти:

— Благодарю за факты, лейтенант. Если я захочу еще что-то узнать о ходе следствия, я с вами свяжусь.

Карлотти и Гранди поднялись.

— К вашим услугам, — сказал Карлотти.

— Проклятые итальяшки, — свирепо промолвил Чалмерс, когда они вышли.

Я решил, что настал момент, чтобы достать шкатулку с драгоценностями, которую Карлотти дал мне на хранение. Я положил шкатулку на стол перед Чалмерсом.

— Это принадлежит вашей дочери, — сказал я. — Они нашли это на вилле.

Он нахмурился, подался вперед, открыл шкатулку и вперил глаза в ее содержимое. Потом он перевернул шкатулку вверх дном и высыпал драгоценности на стол.

Джун поднялась на ноги, подошла и заглянула ему через плечо.

— Ты ведь не давал ей этого, а, Шервин? — спросила она.

— Конечно нет! — воскликнул он, перебирая бриллиантовое ожерелье пальцами. — Я бы никогда не дал ей таких вещичек.

Она перегнулась через его плечо и попыталась взять бриллиантовое ожерелье, но он отбросил ее руку.

— Оставь их! — Рык его голоса заставил меня вздрогнуть. — Иди и сядь!

Слегка поведя плечами, она вернулась к окну и села.

Чалмерс сложил бриллианты обратно в коробку и закрыл крышку. Он обращался со шкатулкой так, как будто она была сделана из яичной скорлупы.

Некоторое время он просидел недвижно, смотря на шкатулку. Я наблюдал за ним, размышляя, что он предпримет в следующий момент. Его всеподавляющая аура снова к нему вернулась.

— Дозвонись до этого Джузеппе, или как его там, — сказал Чалмерс, не глядя на меня. — До этого судьи.

Я нашел фамилию Малетти в телефонной книге и набрал номер. Пока я ждал соединения, Чалмерс продолжил:

— Сообщи прессе — но никаких деталей. Скажи им, что Хелен, находясь на каникулах, сорвалась со скалы и погибла.

— Да, — ответил я.

— Будь завтра здесь в девять утра с машиной. Я хочу поехать в морг.

Я попросил секретаря соединить меня с Малетти. Когда тот взял трубку, я сказал Чалмерсу:

— Судья.

Он поднялся и подошел ко мне.

— О'кей, давай действуй, Доусон, — произнес он, беря у меня трубку. — Но помни — никаких деталей.

Выходя из номера, я услышал его слова:

— Это говорит Шервин Чалмерс…

Почему-то то, как он произносил свое имя, звучало более впечатляюще, чем какое-либо другое имя в мире.

Глава 5

1

На следующий день в девять часов утра я, как мне и было велено, подъехал к отелю «Везувий» на взятом напрокат «роллс-ройсе».

В итальянской прессе появились сообщения о смерти Хелен. Во всех газетах публиковались ее фотографии: на этих изображениях она была такой, какой я ее увидел в первый раз, — в роговых очках, с завязанными узлом на голове волосами и серьезным выражением лица.

Накануне вечером, покинув Чалмерсов, я позвонил Максвеллу. Он получил от меня инструкции, что делать дальше и как освещать эту историю.

— Дай сообщения в прессу, — сказал я. — Подай это как банальный несчастный случай. Дело было так: она находилась на каникулах в Сорренто, занималась киносъемкой и так увлеклась, что сорвалась со скалы.

— Ты думаешь, кто-то поверит этой ерунде? — ответил он взволнованным голосом. — Они захотят узнать, что она там делала одна и почему жила на такой большой вилле.

— Я знаю, — возразил я, — но ты должен настаивать, что все было именно так. Если хочешь сохранить свое место, делай как тебе говорят. — И я повесил трубку, прежде чем он успел что-то сказать.

Примерно в десять минут десятого Чалмерс вышел из отеля и сел на заднее сиденье «роллс-ройса». У него в руке была пачка газет, а в зубах зажата сигара. Мне он даже не сказал «доброе утро».

Я немного удивился, что с нами не было Джун Чалмерс. С того места, где я сидел, мне в водительское зеркало был хорошо виден читающий газеты Чалмерс. Он быстро их просматривал и бросал одну за другой на пол машины, прочитав то, что ему было нужно.

К тому времени, когда мы прибыли в Сорренто, все газеты были просмотрены. Он сидел, куря сигару и смотря в окно, беседуя только с одним богом, который ему был известен, — с самим собой.

Я сказал водителю, чтобы он ехал к моргу. Когда «роллс-ройс» остановился у этого небольшого домика, Чалмерс вышел и, махнув мне, чтобы я оставался в машине, зашел внутрь.

Я закурил сигарету и попытался представить, что происходит в морге, но передо мной неотвязно стояло изуродованное припудренное лицо Хелен, которое я видел во сне предыдущей ночью.

Чалмерс пробыл в морге двадцать минут.

Он вышел оттуда так же резво, как и вошел. Его сигара, теперь уменьшившаяся на полтора дюйма, все еще была зажата между зубами. Я решил, что, смотря на свою мертвую дочь с сигарой во рту, он пошел до конца, играя роль железного человека.