Ты найдешь — я расправлюсь - [20]

Джун Чалмерс повернула свою хорошенькую головку и почему-то посмотрела прямо на меня. Я смутился и отвел взгляд в сторону.

— О том, что произошло с этого времени до восьми пятнадцати вечера, можно только догадываться, — проговорил Карлотти. — Возможно, случилось что-то такое, о чем мы никогда не узнаем.

Глаза Чалмерса потемнели. Он подался вперед.

— Почему восемь пятнадцать? — спросил он.

— Это время ее гибели, — пояснил Карлотти. — Не думаю, что в этом можно сомневаться. Ее наручные часы разбились о скалы. И они остановились как раз в восемь пятнадцать.

Я внимательно слушал. Это было для меня новостью. Значит, она упала, когда я был на вилле и ее искал. Никто, включая судей и присяжных, никогда не поверит, что я не имел отношения к ее гибели, если выяснится, что я был в это время на вилле.

— Я бы хотел, чтобы у меня была возможность вам сказать, — проговорил Карлотти, — что смерть вашей дочери произошла вследствие несчастного случая, но в настоящий момент я не могу этого сделать. Полагаю, в ходе расследования разгадка будет найдена.

— Вы хотите сказать, что это не был несчастный случай? — спросил Чалмерс голосом, от звука которого, казалось, мог лопнуть кочан капусты.

Джун Чалмерс перестала смотреть на меня и наклонила голову, впервые проявив интерес к происходящему.

— Это решать судье, — ответил Карлотти. Он был невозмутим. — Некоторые детали не поддаются объяснению. Представляется, что могут быть две альтернативные версии гибели вашей дочери: первая — она при съемке могла по неосторожности оступиться и упасть со скалы, вторая — это то, что она покончила с собой.

Чалмерс ссутулил плечи, и его лицо побагровело.

— У вас есть основания, чтобы это говорить?

Он произнес это так, что лучше всего для Карлотти было бы, если бы он действительно мог привести такие основания.

Карлотти воспринял это не дрогнув.

— У вашей дочери была восьминедельная беременность.

Повисла тяжелая тишина. Я не решался взглянуть на Чалмерса и смотрел вниз на свои потные руки, зажатые между коленей.

Джун прервала паузу, сказав:

— О, Шервин. Я не могу в это поверить…

Я быстро взглянул на Чалмерса. Выражение его лица было убийственным: так выглядят лица плохих актеров в кино, когда они играют роли загнанных в угол гангстеров.

— Попридержи язык! — прорычал он Джун голосом, вибрирующим от ярости. Затем, когда она отвернулась к окну, спросил у Карлотти: — Это то, что сказал врач?

— У меня есть копия акта о вскрытии, — ответил Карлотти. — Вы можете с ним ознакомиться, если желаете.

— Беременна? Хелен?

Он отодвинул назад кресло и поднялся на ноги. Он все еще выглядел грубым и сильным, но почему-то я перестал чувствовать себя пигмеем, что-то в ауре, создаваемой им, улетучилось.

Он начал медленно ходить по комнате, пока Карлотти, Гранди и я смотрели себе под ноги, а Джун глядела в окно.

— Она бы никогда не пошла на самоубийство, — вдруг произнес он. — Для этого у нее был слишком сильный характер.

Никто на это ничего не сказал.

Чалмерс продолжал ходить по комнате, держа руки в карманах. Прошло несколько томительных минут, потом он вдруг остановился и задал старый как мир вопрос:

— Кто он?

— Мы не знаем, — сказал Карлотти. — Ваша дочь могла с какой-то целью ввести в заблуждение агента по недвижимости и служанку, сказав им, что это был американец. В Италии нет американцев с таким именем.

Чалмерс перестал ходить и снова сел.

— Может, он пользовался не своим именем? — спросил он.

— Возможно, — согласился Карлотти. — Мы навели справки в Сорренто. Один американец приезжал накануне на поезде в три тридцать из Неаполя.

Мне стало трудно дышать.

— Он оставлял чемодан на станции, — продолжал Карлотти. — К сожалению, его описания сильно разнятся. Никто особенно не обращал на него внимания. Проезжающий мотоциклист видел его идущим по дороге Сорренто — Амальфи. Все сходятся лишь на том, что он был одет в светло-серый костюм. Станционный служащий сказал, что он был высок. Мотоциклист полагает, что он был среднего роста. Мальчик из соседней деревни вспоминает, что он был невысокий и полноватый. Точного его описания нет. Около десяти часов вечера он забрал свой чемодан и взял такси до Неаполя. Он очень спешил. Он пообещал водителю пять тысяч лир чаевых, если тот успеет доставить его до поезда, отходящего в одиннадцать пятнадцать в Рим.

Чалмерс подался вперед, и его лицо напряглось. В этот момент он напоминал мне хищного зверя перед прыжком.

— Дорога на Амальфи — это и дорога к вилле?

— Да. Там есть ответвление.

— Моя дочь погибла в восемь пятнадцать?

— Да.

— А этот человек поспешно взял такси в десять часов?

— Да.

— Сколько времени нужно, чтобы добраться от виллы до Сорренто?

— На машине — полчаса, а пешком — больше чем полтора.

Чалмерс на мгновение задумался. Мне казалось, что после этих вопросов он выйдет из себя, но этого не произошло. Он пожал плечами и сказал:

— Она не могла покончить с собой. Я это знаю. Так что можете оставить эту версию при себе, лейтенант. Ясно, что она упала со скалы, когда пользовалась кинокамерой.

Карлотти промолчал. Гранди поерзал и стал внимательно рассматривать свои ногти.

— Я хочу услышать выводы, — произнес Чалмерс жестким голосом.