Ты найдешь меня на краю света - [17]

Наконец, собрав волю в кулак, я взглянул ей прямо в лицо и приветливо кивнул, как главврач во время утреннего обхода.

Солей растянула свой и без того большой рот в широкой улыбке, обнажив ряд белоснежных зубов.

— Ты пришел, — прошептала она, протягивая мне руку.

— Разумеется, — ответил я, делая шаг вперед. — Я волновался, ты напугала меня своим сообщением.

Я взял Солей за руку и хотел было обнять ее, как нуждающуюся в утешении подругу, однако при виде ее обнаженных плеч понял, что в сложившейся ситуации это будет выглядеть странно. На какое-то мгновение я застыл, склонившись над ней, а потом просто пожал и отпустил ее ладонь.

— Нужно было приехать к тебе раньше, — виновато прошептал я. — Загляну завтра после обеда, и мы обо всем поговорим. Обещаю.

Солей кивнула. Ее, очевидно, тронуло, что я среди ночи сорвался с места, чтобы выяснить, все ли у нее в порядке.

— Я знала, что ты меня не подведешь, — ответила она, потом пару раз шмыгнула носом, словно принюхиваясь. — Ах, Жан Люк, столько всего было! Я в полной растерянности…

Уж кому-кому, а мне она могла бы этого не объяснять.

— Все будет хорошо, — успокоил я ее, а потом продолжил, обращаясь в том числе и к самому себе: — Ну а теперь — спать.

Солей послушно легла, кутаясь в тонкое одеяло. Я погладил ее по голове и встал.

— Спасибо, Жан Люк, ты тоже иди досыпай, — пробормотала она.

Я улыбнулся и прошмыгнул на террасу. Было двадцать минут пятого. Поскольку в ту ночь я ни на секунду не сомкнул глаз, речь шла не о том, чтобы «идти досыпать», а о том, чтобы наконец просто уснуть. И от этого меня теперь ничто не могло удержать: ни попавший в беду друг, ни землетрясение, ни даже сама Принчипесса.

Несмотря на ночное приключение, через несколько часов я проснулся посвежевшим. Должен признать, в то утро я чувствовал себя гораздо лучше, чем в предыдущее. Быть может, успел приучить свой организм к недолгому сну. Привык же Наполеон за время своих походов довольствоваться пятью часами, так чем я хуже! В конце концов, это вопрос установки.

Когда я, напевая, принимал душ, мне казалось, что не делал этого целую вечность. «J'attendrais…»[18] — голосил я, выпутываясь из облепившей меня клеенчатой бирюзовой занавески с изящными белыми раковинами. Окруженный ею, я чувствовал себя, как в морской воде, и удивлялся своему хорошему настроению.

Сегодня суббота, и у меня масса свободного времени!

Для начала я позвонил Марион и велел ей сегодня открыть галерею без опоздания и ближе к полудню быть на рабочем месте. Потом попросил мадам Вернье взять к себе Сезанна. Взывая к ее совести, я объяснил, что сегодня у меня страшно болит голова. После этого я решил немедленно спуститься в булочную, купить свежий круассан, а лучше два, заварить кофе с сахаром покрепче, сесть за стол и потом… потом…

Именно перспектива общения с таинственной и, вне всякого сомнения, прекрасной незнакомкой, осыпавшей меня к тому же комплиментами, которым позавидовал мой лучший друг, стала в то утро причиной приподнятого настроения.

Спустя час, включив наконец свой белый ноутбук и впервые набрав в почте адрес Принчипессы, я задумался, с чего мне начать.

Что мне написать в поле «Тема»? Понятия, с помощью которых в наше время принято резюмировать содержание сообщения, как-то плохо вязались с письмом из восемнадцатого века. «Письмо, полученное мною в четверг»? Невозможно! «Ответ на Ваше письмо»? Слишком просто. «Для Принчипессы»? Ну а для кого же еще?

Снова и снова пробегал я глазами изящные чернильные строчки, пока наконец не нашел слово, которое показалось наиболее подходящим.

Тема: «Соблазнен».

Довольный, я откинулся на спинку кресла, глотнул кофе и погрузился в дальнейшие размышления. Как к ней обратиться? «Любезная дама»? Уж очень отдает старой девой. «Дорогая Принчипесса»? Бесцветно. «Любезнейшая Принчипесса»? Гм… Пожалуй, даже издевательски.

Только я остановился на «Прекрасной Принчипессе», как зазвонил телефон. Мысленно выругался и снял трубку.

— Да?

— Жан Люк?

Во всяком случае, это была не Солей.

— Марион, что стряслось?

— У тебя плохое настроение?

Что я ненавижу в женщинах, так это их привычку отвечать вопросом на вопрос.

— Хорошее, — коротко ответил я.

— Непохоже, — настаивала Марион. — Что случилось?

— Марион, — вздохнул я, — говори, что тебе надо. Я занят и сейчас мне нужно… собраться с мыслями.

— Ах, вот оно что. Так бы сразу и сказал.

Я закатил глаза.

— Так в чем дело?

— Звонила эта Конти из отеля. — Марион опять говорила, не вынув изо рта жвачку. — Там кто-то тебя спрашивал.

Что мне нравится в Марион, так это точность, с которой она передает мне информацию.

— И кто это был? Месье Биттнер?

В самом деле, он как будто хотел встретиться со мной на выходных, чтобы поговорить о Жюльене. Надо взять себя в руки. Я становлюсь забывчив.

— Нет, это был не твой немецкий друг. Женщина. «Une dame», — как сказала мадемуазель Конти.

— И? У нее есть имя? — раздраженно допытывался я.

— Нет. Да. Я не знаю… Не помню, чтобы мадемуазель Конти называла какое-нибудь имя.

Марион как будто задумалась, а я вздохнул. Ну конечно, мадемуазель Конти не назвала ее. Стоит ли работнику отеля обращать внимания на такие мелочи, как имена и фамилии?