Ты мое чудо! - [3]

II

— Мы так рады, что вы приехали! — воскликнула Салли Коннэли, ставя перед Шенноном чашку кофе и усаживаясь напротив него.

Шеннон кивнул. Дорога оказалась такой короткой. Правда, радушный прием Коннэли немного приглушил его беспокойство. Шеннон обычно мало разговаривал, но перед добротой этой женщины обычное его немногословие могло показаться невежливым. На вид хозяйке было за шестьдесят, ее обветренное лицо позволяло предположить, что у нее много времени занимает работа вне дома. Пол Коннэли сидел рядом с гостем, сжимая мозолистыми руками выщербленную кружку с горячим черным кофе.

Как ни зол был Шеннон, он понимал, что эти люди не заслуживают его гнева. Поэтому он заставил себя ответить:

— Я тоже рад, что попал сюда, миссис Коннэли.

Наглая ложь, но в глазах женщины отразились облегчение и надежда.

— Зовите меня Салли. Она встала, вытирая руки о красный передник. — Мило, что Найджел прислал вас сюда отдохнуть. Сказать по правде, ваше общество очень кстати — после того, что произошло с нашей дочерью Клэр. В нее стрелял какой-то бандит, и девочка чудом выжила. — Она подошла к столу и начала чистить картошку к ужину. — Па, как ты думаешь, Клэр не захочет побыть в компании?

— Не знаю, ма. — Пол уставился в кофе — дочь, слава Богу, жива, а сын? — Наш мальчик Эдвард служил с Найджелом в Иностранном легионе. И что их туда занесло?! Вот и погиб где-то в африканских джунглях. Сын писал восторженные письма о капитане Ньюмене. Я эти письма до сих пор храню. Они помогают, когда мне его не хватает.

Салли вздохнула:

— Клэр родилась вскоре после гибели Эдварда. Она закрыла рану в нашем сердце. Она была такая хорошенькая...

— Ну же, ма, — грубовато прервал ее Пол, — не растекайся. Клэр здесь и, благодарение Господу, жива. — Он повернулся к Шеннону. — Нам надо предупредить вас насчет нашей дочери. После комы она стала какая-то странная.

— До этого несчастья, — добавила Салли, — Клэр всегда была такая веселая, общительная. Она учительница. Слаборазвитые дети — ее истинная привязанность и любовь. Раньше, бывало, она смеялась, танцевала и так прекрасно играла! А теперь даже не подходит к пианино. А если слышит музыку, то, чуть не плача, убегает из дома.

— И она ни с кем не хочет видеться. Часто — даже с нами, — прошептал Пол. — Добрее Клэр никого нет на свете, Шеннон. Она и мухи не обидит. Плачет, когда у нас цыпленок дохнет. Вот увидите ее и поймете, о чем мы говорим.

— Это нападение как-то ранило ее душу, — сказала Салли. — И у нее ужасные головные боли, до тошноты. Они появляются, если она волнуется. Она не преподает, потому что еще не начала говорить. Врачи считают, что голос она потеряла не из-за травмы черепа.

— Это психическое, — печально добавил Пол.

— Да... наверное, — тихо согласилась Салли.

— Это нервное, — хрипло возразил Шеннон, — а не психическое. — Он сразу же пожалел о сказанном, потому что оба вопросительно на него посмотрели. Заерзав на стуле, он пробормотал: — Я знаю человека, который когда-то прошел через такое.

Правда, его Дженни не теряла дара речи, но он страдал вместе с нею и немало узнал о душевных ранах. На лицах родителей Клэр отразилась надежда. Шеннон сжал губы и нахмурился, отводя взгляд.

Утирая слезы, Салли воскликнула:

— Значит, вы понимаете! Мы так растеряны, Шеннон. Клэр пишет нам записки — вот так мы с ней и разговариваем. Но если мы начинаем расспрашивать ее о том случае, она убегает, и мы подолгу ее не видим.

— Она поселилась в заброшенном доме по ту сторону сада, — расстроенно объяснил Пол. — Там наша семья жила больше ста лет, пока мой отец не выстроил этот дом. Когда Клэр вернулась из больницы, она настояла, чтобы мы позволили ей поселиться в том старом, запущенном доме. Там уже больше двадцати лет никто не жил! Оттуда до нашего дома с полкилометра. Мы перенесли для нее постель и кое-какие вещи. Иногда, по хорошим дням, она приходит к нам ужинать. А так — готовит сама и сидит там одна. Она словно хочет спрятаться от всего света, даже от нас...

Шеннон понимающе кивнул, сопереживая боли Пола и Салли. Пауза затянулась, и он заставил себя задать несколько неизбежных вопросов:

— Сколько лет Клэр?

— Скоро двадцать семь, — ответил Пол. — И, вы говорите, она учительница?

Салли гордо улыбнулась:

— Да — и прекрасная! Детишки так ее любят! Дочь вела уроки рисования. — Вздохнув, она добавила: — Господи, она не рисует больше — ни карандашом, ни красками.

— Угу, — подтвердил Пол. — Она теперь только и работает в саду или огороде, да ухаживает за животными. Похоже, что так ей спокойнее.

— А иногда она уходит одна гулять, — вставила Салли. — Я волнуюсь. Она хорошо знает наши места, но иногда у нее такой странный взгляд, — я даже не уверена, что она понимает, где она.

— Никакие незнакомцы тут про Клэр не расспрашивали? — как бы между прочим спросил Шеннон, вспомнив Найджела: он не хотел, чтобы эти простые, добрые люди знали правду о его профессиональной заинтересованности.

— О! — оживилась Салли. — Многие приезжают купить наших фруктов, орехов и овощей. А я умею лечить, так что к нам частенько обращаются. И Клэр тоже любит лечить травами. Она хорошо это делает, обращаются и к ней, если я занята. У старого дома посажено множество трав, их уже пора собирать, и она готовит лекарства на этот год.