Ты мне не пара - [19]

— Проходи, мой рыцарь, дама приглашает в свои пенаты.

Квартира оказалась под стать дому — крепкие стены, высокие потолки, просторные кухня и комнаты. В одной из них, поменьше — спальня с громадной кроватью, в другой — зал со старинной мебелью, тщательно отреставрированной. Здесь мы уселись за стол, уже накрытый, Кира принялась кормить меня. Я приехал к ней сразу после работы, так что проголодался и с удовольствием сметал одно блюдо за другим. Когда же закончил с ужином, девушка без долгих предисловий взяла за руку и повела в спальню. Сама принялась раздевать меня, а после, когда я лег на краешек постели, стала ласкать и целовать. Долго не утерпел, раздел и набросился на сводящее с ума нежное тело, забыв от страсти все помыслы и доводы разума.

Такого пыла у нас не было ни разу, даже в первый — на озере. Буря чувственных эмоций поглотила нас обоих, забылись в безумном обладании друг другом. Кира кричала, билась в судороге экстаза и вновь прижимала к себе. Я же не давал ей ни мгновения покоя, терзал и мял ее податливое и сильное тело. Так продолжалось бесконечно, а мы не знали удержу, сливались в объятиях раз за разом. В редкую минуту, когда мы без сил лежали, обнявшись, Кира призналась: — Я все это время мечтала о близости с тобой, чувствовать твое тело, твои сильные и ласковые руки! Вот так, как сейчас. Может быть, я бесстыдница, но не могла думать о другом. Как же я хочу тебя!

Пусть между нами только плотская любовь, но и за нее могу отдать все, что угодно, даже жизнь! Я разделял слова-признание Киры — такого единения душ и тел, абсолютной чувственной гармонии у меня ни с кем из девушек не было. Скорее всего — и не будет. Наверное, такая пара, как наша — одна на миллион. Оба сильные, горящие неутолимой страстью, с полной физической и эмоциональной совместимостью. Крепче прижал к себе Киру, впился в ее губы и мы слились в восставшем вожделении…

С того вечера мы встречались почти каждый день. Ехал к ней после работы, горя от желания и предвкушения наслаждения. Кира уже ждала, накрыв стол. Удивляла меня новыми блюдами, нередко экзотическими — теми же устрицами, цыпленком с кокосом или суши. Не ленился хвалить хозяйку за вкусные деликатесы, а она расцветала в улыбке, таяла от моих слов. Приятное чувство от божественной пищи естественно переходило в упоение слияния тел, восхитительное блаженство от удовлетворенной страсти. Часами не вставали с постели, вновь и вновь сходясь в любовных схватках, до полного изнеможения. Только иногда выходили из дома — в филармонию или Дворец, театры на особо интересные спектакли и концерты. Как-то Кира предложила пойти в ночной клуб — там заезжая знаменитость устраивала эксклюзивный вечер для избранных. Я отказался, прямо сказал:

— Знаешь, Кира, меня компания твоих друзей нисколько не привлекает. Уверен, что и им я совершенно не нужен. Если хочешь, можешь идти, но без меня.

Она сделала выбор — без меня. Эта размолвка во многом изменила наши складывающиеся отношения. С того вечера Кира все реже приглашала на выходы в свет. Да и встречи между нами стали не столь частыми, свелись к плотским наслаждениям. Я страдал, сердце вновь рвала тоска и ревность. Но такой исход был ожидаем — у нее своя жизнь, чуждая мне. Надо жить своей, нельзя замыкаться на своенравной возлюбленной. Пришлось вытерпеть немалую борьбу с собой, терзающейся душой, но заставил отойти от первого угара возродившихся чувств и надежды. Происшедшие важные события и новая способность помогли мне справиться с любовным наваждением.

Однажды вечером, когда я с сестренками возвращался из кино, нам навстречу вышла группа юнцов — лет шестнадцати-семнадцати. Подступила к нам, перекрывая путь, а потом один из них возбужденным, наверное, от принятого наркотика, голосом выкрикнул:

— О, какие телки! Я хочу трахнуть их. Чур, эта моя! — показал пальцем на Олю.

Девушки в испуге прижались ко мне, крепко удерживая руки — даже при желании не мог освободить их, чтобы дать отпор. Особенно напугалась Оля, через толстую куртку чувствовал крупную дрожь ее тела. Расклад сил явно складывался не в мою пользу — я один, с занятыми руками, а их пятеро, обкурившихся, не чувствующих в таком состоянии ни жалости, ни какого-либо страха и боли. Их надо выбивать наверняка, мне уже приходилось сталкиваться с такими. Не боялся за себя — выкручусь, как не раз бывало, но страх за девушек вызвал во мне какую-то звериную ярость — я готов был разорвать эту мразь на части.

В таком исступлении от меня пошла волна ненависти, видел ее в энергетическом поле как ярко светящийся поток, изливающийся из моей ауры. Он поплыл в сторону подонков, набирая силу из окружающего поля, а потом накрыл их. В его свете стали таять энергетические оболочки попавших в него, пока не растворились бесследно. В тот же момент схлынула ярость, увидел перед собой лежащие тут и там тела. Сам напугался — что же я натворил! С трудом освободился из захвата девушек, успокаивая их:

— Все хорошо, сестренки, никто вас не обидит, — принялся проверять пульс у пораженных моей таинственной энергией.

Слава богу, все живы! Только у меня создалось впечатление, что у них полный упадок сил, даже сердце билось с перебоями. А ауры отсвечивались едва заметным темным цветом — от бордово-красного до коричневого. Похоже, что мой непроизвольный выплеск ненависти привел почти к полному рассеиванию их жизненной энергии. Интересно, что это за волна, которую я увидел в своем пси-поле, какова ее природа и что она еще может натворить? Но все это потом, проверю позже в нашей лаборатории. А пока надо увести скорее девушек, а то они все еще в шоке от случившегося — смотрят на лежащие тела, не шелохнувшись! Приговаривая: