Ты — любовь - [43]

— Пенси, вы должны выслушать меня! Я безумно люблю вас, я обожаю вас. Я знаю, что не имею никакого права говорить вам об этом, потому что вы невеста другого, но я так же хорошо знаю, что ваше сердце ответило на мой призыв. Я знаю, что могу дать вам счастье, и вы должны разрешить мне попробовать это. Если вы мне откажете, если вы прогоните меня, я, конечно, не застрелюсь и не сделаю чего-нибудь в этом роде, что обычно делают в таких случаях, но моя жизнь, моя настоящая жизнь будет с этого момента разбита. Я уеду из Англии навсегда и, я надеюсь, больше не увижу вас и не услышу вашего имени… Пенси, что вы ответите на это?

Они вошли в Грин-парк и пошли по широкой аллее, которая ведет от Пикадилли к Пел-Мелу. Борис вдруг остановился перед ней.

— Посмотрите на меня, — твердо сказал он. — Пенси, посмотрите мне в глаза, тогда я буду знать, что мне делать.

Но Пенси молчала, опустив ресницы. Борис ждал, не сводя с нее неумолимого, жадного и страстного взгляда. И внезапно он поступил совершенно не по-английски и пренебрег всеми светскими правилами хорошего тона: он крепко обнял Пенси одной рукой и, приподняв другой ее склоненную головку, поцеловал ее прямо в губы. Тогда она взглянула ему в лицо полными слез глазами и совсем просто, как говорят дети, сказала:

— Я так люблю вас, так люблю.

За завтраком, лежа в постели, Стефания Кердью рассеянно перебирала письма, лежавшие на подносе: письма, отпечатанные на машинке, большей частью неоплаченные счета; приглашение обедать, а потом играть в бридж — это письмо Стефания отложила в сторону, там можно заработать. Много других приглашений на «парад дураков», как называл Бенни все эти вечера и музыкальные вечера, которые так любила Стефания. Совершенно равнодушно она вскрыла большой конверт, отличавшийся от других по размеру. Это было письмо от адвоката, извещавшего ее, что какой-то дальний родственник оставил ей наследство в пятьдесят тысяч фунтов. Это была самая большая и самая приятная неожиданность, которую она испытала в жизни.

Она вскочила с кровати и, вся дрожа от радостного волнения и несвязно путая слова, побежала в комнату Бенни, размахивая письмом.

Бенни провел очень тяжелую ночь, у него сильно болела нога и он был глух ко всем земным радостям. Однако при виде сияющего лица Стефании он постарался улыбнуться ей.

— Доброе утро, дорогая, — сказал он. — Что случилось? Очевидно, что-то очень хорошее для тебя. Я очень рад.

Ответ Стефании был весьма неожиданным для бедняги Бенни: она подошла к его кровати, опустилась около него на колени и, обвив его шею руками, прижалась лицом к плечу. Бенни почувствовал, что она плачет.

— Стефания, дорогая, ради Бога, скажи мне, в чем дело? — взволнованно спросил он. — Ты должна сказать! Стефания, милая, возьми себя в руки и расскажи мне, что случилось?

Она протянула ему письмо.

— Вот это, — сказала она дрожащим от слез голосом, — вот это. Ах, Бенни, — продолжала она, всхлипывая, — я так часто была жестока по отношению к тебе и не всегда вела честную игру, вернее, очень, очень часто… не с тобой… не в любви… а в карты. Но я делала это для Дона. Я хотела дать ему все самое лучшее, а для этого нужны были деньги… А теперь у него все будет! И мы сможем поехать на юг, посоветоваться с самыми известными врачами… ты выздоровеешь, милый, и я постараюсь сделать тебя счастливым. Я не была хорошей женой все время, но теперь я исправлю это! Я никогда не заслуживала той огромной любви, которую ты дал мне, и была недостойна быть матерью Дона, но зато теперь я сделаю все, чтобы искупить прошлое!

Бенни ласково зажал ей рот рукой.

— Ты была всегда самой лучшей женой на свете! — сказал он с очень серьезным выражением лица. — Всегда! И если ты утверждаешь противное, то это значит, что ты мало знаешь себя. Ты очень счастлива, родная? По-моему, это так хорошо, так хорошо… словно никогда не было войны! А теперь поцелуй меня и пошли за мальчишкой, давай отпразднуем это событие, как мы делали с тобой в прежнее время!

Некоторое время спустя Дон явился со своей няней в комнату Бенни, где был сервирован завтрак.

Пока Стефания одевалась у себя в комнате, Бенни просматривал утреннюю газету.

— Послушай, Стефания, — внезапно воскликнул он, — слуга Лоринга, Рикки, покушался на жизнь Хайса! Этот парень совсем сошел с ума! В газете сказано, что он был одержим навязчивой идеей — отомстить убийце Лоринга. Он считал, что Хайс виновен в смерти его господина.

Радость Стефании омрачилась, когда она внимательно прочла сообщение. В тот же день, после полудня, побывав у адвоката и подписав нужные бумаги, она поехала на Сент-Джемс-сквер.

Все шторы в доме были опущены. Стефания позвонила. Ей открыла дверь сиделка, очень миловидная девушка с большими серо-голубыми глазами.

Она сообщила ей, что лорд Хайс чувствует себя значительно лучше.

— Передайте ему, пожалуйста, что заходила миссис Кердью, — сказала Стефания, — что она очень рада, что он поправляется, а, главное, что дело, о котором она говорила с ним, улажено.

— Хорошо, я не забуду передать все, — сказала сестра Харнер. Она повернулась, чтобы уйти, но в этот момент доктор Уоллес быстро сбежал с лестницы и, не заметив Стефании, спросил: