Ты будешь мне стеной - [124]

Но после пятнадцатой мили все пошло на спад. Мне хотелось лечь и умереть.

Каждый шаг был похож на пытку. Мои ноги обливались невидимыми слезами. Им казалось, будто я караю их за грехи прошлой жизни.

Ну, почему я решила, что именно марафон должен стать венцом моих достижений? Можно ведь было просто собрать деньги на благотворительность. Или усыновить какого-нибудь ребенка.

Если я переживу эту пытку, то мне уже ничего не страшно. Я смогу даже подготовиться к триатлону.

Если, конечно, финиширую.

Если не скончаюсь на месте от боли и усталости.

Мне хотелось пить и есть, и каждый шаг отзывался болью в моей спине.

Я знала, что могу прекратить эти мучения, но на ум сразу приходили мысли об Эйдене. Что он скажет, если я сдамся?

Усилием воли я заставила себя двигаться вперед. С каждой милей становилось все труднее. Ноги отказывались мне повиноваться.

Такое чувство, будто я подхватила грипп, эболу и фарингит, – до того мне было плохо.

Я и сейчас не могу понять, каким чудом я умудрилась пересечь финишную черту. На силе воли, не иначе. Никогда еще я не была так горда собой… и так зла на себя.

Кажется, я начала плакать, так как все мышцы во мне рыдали от боли.

Но, когда я заметила высоченного парня, который спешил ко мне, раздвигая толпу, мне захотелось кричать в голос. Люди вокруг улыбались и поздравляли меня, но сама я не могла даже поблагодарить их в ответ.

Я рухнула на колени, не обращая внимания на волонтеров, которые наперебой спрашивали, в порядке ли я. Умом-то я понимала, что это еще не конец, но тело отказалось мне верить.

Мне хотелось только одного: помыться, что-нибудь съесть и уснуть.

Но больше всего мне хотелось обнять того парня, который продвигался ко мне с неумолимостью парового катка. Как только он остановился передо мной, я подняла руки. Эйден подхватил меня под мышки и с легкостью оторвал от земли.

Я обхватила Эйдена за шею, и он крепко обнял меня, будто и не было двух недель разлуки. Я обхватила его руками и ногами, как обезьянка, не обращая внимания на фотографов, которые мгновенно столпились вокруг Виннипегской Стены, хотя должны были снимать марафонцев.

Я плакала, прижавшись к Эйдену, и он нашептывал мне на ухо:

– Ты справилась, Вэн. Я горжусь тобой.

– Что ты здесь делаешь? – прорыдала я.

– Я соскучился.

– Что?

– Я ужасно по тебе соскучился. – Он обнял меня еще крепче.

– Ты был здесь и ничего мне не сказал?

– Не хотел тебя отвлекать, – тихонько объяснил он. – Я знал, что ты справишься.

Тут мне захотелось разрыдаться еще сильнее.

– Я никогда уже не смогу ходить, – прохныкала я. – Все болит невыносимо.

Никак, он смеется? Впрочем, мне было плевать.

– Ты можешь отнести меня к машине?

– Ты меня оскорбляешь, Вэн. Конечно могу. – Он коснулся губами моего виска. – Но надо ли?

Я хлюпнула носом.

– Ты что, целуешь меня?

– Да. Я так горжусь тобой.

Я еще крепче обняла Эйдена за шею.

– Отвезешь меня домой? – пропыхтела я.

На это он ответил в типичной для него манере:

– Конечно. Но сначала ты минут десять погуляешь тут, чтобы немного прийти в себя.

* * *

– Тебе надо восстановить запас углеводов. – В руках у Эйдена была большая тарелка с рисом, фасолью, порезанной на куски тыквой, авокадо и спелым яблоком. В другой руке он держал стакан с водой.

Зевнув, я отбросила плед и уселась на постели.

– Ты просто ангел. – Я все еще не могла поверить, что он вернулся. Это было как сон.

Эйден присел на краешек кровати и протянул мне стакан с водой.

– Ну как, хорошо вздремнула?

С учетом того, что сразу из машины я отправилась в душ, а потом с трудом дотащилась до постели и уснула как мертвая, чувствовала я себя неплохо. После долгого напряжения мышцы во всем теле будто закаменели, но этого и следовало ожидать. Я ощущала слабость во всем теле, но это скорее от нехватки еды. Не стоило ограничиваться двумя бананами, которые вручил мне Эйден, да пакетиком орехов. Орехами поделился со мной Зак, ждавший меня на скамейке.

– Да. – Я жадно глотнула воды, прежде чем накинуться на еду.

Несколько минут прошли в полном молчании. Наконец я смахнула с губ крошки и признательно улыбнулась Эйдену.

– Спасибо, что не дал умереть с голоду. Долго я спала?

– Около трех часов.

Ну и ну. Я-то думала, что отключилась на полчасика.

– Вэн, – отвлек меня от размышлений голос Эйдена. – Что ты хотела сказать мне перед забегом?

Черт. Вот уж вопрос так вопрос. За те четыре часа, которые я была на дистанции, я не раз успела подумать о своих словах. Я то ругала себя за неуместную откровенность, то убеждала себя в том, что это был правильный шаг.

Итак, мне предстояло сказать Эйдену, что я люблю его.

Я любила его так сильно, что готова была ради него на что угодно. В том числе потратить еще четыре с половиной года своей жизни, изображая из себя счастливую жену известного футболиста.

А чего стоит жизнь, если ты не можешь позволить себе любить человека, который заботится о тебе так, как не заботился никто другой? Эйден обнял меня на глазах у репортеров и целой толпы незнакомых людей, хотя он не из тех, кто выставляет свою жизнь напоказ.

Вот и я могу рискнуть.

Уж лучше признаться ему в своих чувствах, чем провести остаток жизни, размышляя о том, что могло бы случиться, будь я посмелее.