Твоя воля, Господи - [8]

Матрена Яковлевна Худолей

— На вику, як на долгой ныви… то ли сказала, то ли подумала она, не спеша, но не по- старчески легко ступая по заросшему спорышом большому своему двору, ухоженному, красивому с полыхающим целое лето палисадником. Ну и что ж, что там не было культурных, как говорили в станице, цветов. Ранней весной — темно — вишневые, даже коричневатые, сладко пахнущие махровые тюльпаны, любисток, разные виды мяты, мальвы, лилии, колокольчики, подсолнышки, такие душистые маленькие копии своих полевых родственников. А какие розы! Кто‑то называл их простыми, но разве можно этим словом обидеть чудную, благоуханную копну розового, белого, желтого, алого цвета. А какое варенье на меду из их лепестков! По осени, на Спас, вместе с яблоками и медом несла она в церковь посвятить пучок

чабреца, букетик чернобривцев. Потом они висели на гвоздике в святом углу, сухие с тонким ароматом лета аж до следующего года, до следующего Спаса.

А будет ли он, ее следующий Спас?… Михайло крепкий. Да и что греха таить, много, много моложе он ее, дорогой его бабуси. Сколько уж лет живут они вместе, пора бы и забыть об этом. Да вот как‑то не получается, не забывается. Нет- нет и кольнет сердце, как тайный грех. Хотя, по совести, какой грех? Скорее наоборот. Пристал не молодой, не старый мужик в голодный год. Один как перст, отощавший вконец, растерявший всех родных и близких. Как оказалось — добрый работящий мужик Уривский Михаил Гордеевич. Михайло значит. Так и живет примаком. То ли муж, то ли работник. Скорее то и другое. А как же иначе, разве муж не работник? Она в хате, в кухне, в палисаднике. А огород, сад, скотина, птица за ним. Не без того, конечно, чтобы помочь посадить- прополоть, куры — цыплята, корова — телка. Но все ж она — хозяйка, а он… он только работник. Где‑то не хватает у него то ли смелости, то ли соображения. Как возьмется сам что решать — ничего не получается, беда да и только. То дерево доброе спилит, то еще какую шкоду сделает. Так клещей выжигал в курятнике, что и хату почти целиком спалил. Что с него возьмешь?

Да, не было у нее мужа, кроме Родиона, и быть не могло. То был мужик, так мужик, хоть и буен временами. От такого и потерпеть можно было. Не зря ведь троих детей нажила. Дети, дети… А что детям? Жили своими семьями, далеко от матери. Один Игнат себе и ей хаты построил на одном плану. Да и тот сразу не зажил тут, уехал, спасая душу от страшной хвори в Крым, к Ефиму.

Сроду не просила ни у детей, ни у чужих подаяния. А давать — давала — сестрам, племянникам, внукам. Не оскудевала рука дающая, хотя особого прока от щедрот своих не видела. Ту ж Параску возьми. Говорят же — дай порвать. Истинный Бог, так. Оно потому и бедность, что ничего не жалеется, не сберегается. Или в помойку, или на тряпки. Вот набирала вместе себе и ей маркизету на платок. До войны еще. Платок как платок, целый, чистый, хоть и хволенький[7]. А у Параски уже и тряпок нет.

До чего ж злой народ! Это надо ж, чуть ли не ведьмой объявили. Хорошо хоть не то время, да и Игнат при власти состоял. Может уважали, а может побаивались… А все почему: У них на базу ни цветочка, ни травиночки — куры выклевали, утки выщипали, дети вытолкли. А тут цветы и трава ковром зеленым. А птицы не меньше, чем у других, а то и больше. Разве виновата хозяйка в том, что куры у нее сами, сами собой снимаются с сидала [8] и идут по дорожке через огород, не клюнув ничего, не повредив травинки. А вечером тихонечко так позови их или даже без этого тем же ходом обратно в курятник. А если он закрыт, соберутся у закрытой двери и ждут. Никогда не расходятся, ничего не клюют, не роют. Не любит этого хозяйка, не хочет — вот и весь вам сказ, вся ворожба. Конечно, слов нет, что легкая рука, то легкая. И цыбуля [9] всем на зависть, и капуста в такие кочаны завивается, как ни у кого из соседей. Да что там капуста! Перед войной Игнат привез от Васи из Славянской (тот в саду «Гиганте» работал бухгалтером) саженцы деревьев и кусты крыжовника. Матери, конечно, дал. По меже двух огородов посадил Михайло крыжовник для себя и посередине огорода у Игната. Сколько уж тому лет? Лет десять, наверно? Так мой крыжовник как и тогда: кусты маленькие, ягоды крупные, достать их можно легко, а вкусные… А на том дворе куст заплелся — завился, как нечистый в нем копейку искал. Ягодки маленькие, кислющие, да и не достать их с середины, только с краев. Разве в том вина? Еще мать учила: будешь цветы поливать, достань ведро воды из колодца и опусти в него обе руки, постой так с минутку и потом поливай. Так и делаю всю жизнь. У мамы тоже цветы были хорошие и никто их не клевал, никакая тля на них не садилась, никакой червяк их не подъедал. Разве в том вина? По породе все, по породе…

И то сказать, кто из соседей поливает цветы? Может эта зубатая старуха, что больше всех завидует по — соседски и больше других лясы точит на лавочке. Когда ей за брехней завистливой цветы поливать? А может невестка Дуся их поливает? Нет, не видела этого никогда. Хоть и не точит лясы. Некогда ей. День- деньской в саду — огороде, ночами шьет людям. Машина стучит и свет горит иногда до утра. Так и не ложилась. Видать срочный заказ. До цветов ли ей?