Твоя на месяц - [3]

Когда Сэм наконец оставил его в покое, Джордж со вздохом облегчения откинулся на подушки и закрыл глаза.

— Ну и черт с тобой, — сердито прокомментировал Сэм. — Учти, ты останешься здесь, пока полностью не поправишься. Проверяйте его регулярно и сообщайте мне о каждом изменении, следующие двадцать четыре часа для него критические, — велел он стоящим рядом медсестрам.

Услышав это, задремавший Джордж подскочил на кровати.

— Критические? Ты же сказал, что с ним все в порядке?

— С ним да! Сейчас проблема не в нем, а в тебе. Ладно, я еще вернусь.

Последняя фраза прозвучала скорее как угроза, нежели как дружеское обещание.

Джордж хотел сказать другу, что, когда он в следующий раз вспомнит про него, его здесь уже не будет, но Сэм уже вышел. Он раздраженно посмотрел на закрывшуюся дверь, а затем перевел взгляд на медсестру.

— Вы тоже можете идти, — велел он.

Хватит с него на сегодня дурацких вопросов. Кроме того, как выяснилось, его голова болела гораздо меньше, если он держал глаза закрытыми.

Что он и сделал. Возможно, ему даже удалось немного поспать, но когда он вновь открыл глаза, перед ним уже стояла очередная медсестра.

— Итак, сколько вам лет, Джордж?

В ответ он мысленно застонал.

— Я уже определенно слишком стар, чтобы играть в эти дурацкие игры. Когда я смогу вернуться домой?

— Когда вы согласитесь играть в наши игры, — лукаво ответила она.

— Мне будет тридцать пять. Сейчас октябрь. На завтрак сегодня я ел овсяную кашу. Или уже наступило завтра?

— Да.

— А это значит, что я могу идти домой?

— Нет, пока вы не получите разрешение доктора Харлоу, — откликнулась девушка, измеряя его давление. — Знаете, я думаю, что вы настоящий герой.

— Не совсем.

— Но вы ведь спасли жизнь маленького мальчика?

— Я всего лишь вытолкнул его на другую сторону улицы.

— И тем самым уберегли его от колес грузовика. В моих учебниках это называется «спасение». Я слышала, он отделался лишь парой ушибов.

— Как и я. — Он кивнул на свою руку, неподвижно лежащую поверх одеяла. — А значит, меня тоже можно выписывать.

— Вас тоже скоро выпишут. Но не сейчас, потому что травмы головы могут быть очень опасны, — сказала медсестра и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Наконец-то она и все ее настойчивые коллеги оставили его в покое. Похоже, поток вопросов и анализов на время иссяк. Чего нельзя была сказать о барабанном стуке, беспрерывно звучавшем в его голове.

Джордж вспомнил, как недавно всхлипывала у его постели мать Джереми.

— Спасибо вам, спасибо огромное. Даже не верится, что мы могли потерять его. Вы даже себе не представляете…

Нет, он прекрасно представлял себе, что она сейчас чувствует. Он помнил крошечного темноволосого ребенка с густыми темными кудряшками, помнил первую улыбку, шелковистую кожу, огромные доверчивые глаза. Сейчас ей было столько же лет, сколько и Джереми. Достаточно, чтобы одной выбежать на проезжую часть за мячиком…

Он постарался не думать об этом, не думать о ней. От этого у него начинали гореть глаза, словно туда насыпали горсть песка. Он предпочел закрыть их и попытался заснуть.

Джордж не знал, сколько ему удалось поспать. Его голова до сих пор раскалывалась. Он помнил, что ночью слышал шаги, тихий голос медсестры объяснял что-то его посетителю, затем он слышал скрип стула, подвигаемого к его постели.

Тогда он не стал открывать глаза, моля Бога, чтобы они не стали будить его и задавать свои проклятые вопросы. Интересно, это приходил Сэм? Может, он и сейчас здесь, сидит и молча смотрит на него?

Он, наконец, открыл глаза и вздрогнул. Около его постели сидел не Сэм. Это была женщина.

Наверное, он пошевелился, потому что его гостья, до этого смотревшая в окно, перевела на него встревоженный взгляд.

Первый раз за четыре года он оказался лицом к лицу со своей женой.

Женой? Ха!

Они могли стоять рядом перед священником, произнося клятвы. У них мог быть документ, подтверждающий их брак. Но это был всего лишь клочок бумаги с печатью.

Но не для нее.

И если смотреть правде в глаза, то и не для него тоже. На секунду тело Джорджа сковала странная боль, не похожая на ту, что истязала его последние дни.

Нет. Джордж, не хотел этого признавать, не хотел даже думать об этом. И определенно не хотел ничего чувствовать.

Последнее, в чем он сейчас нуждался, — это разбираться с Софи.

— Что ты здесь делаешь?

— Раздражаю тебя, как и всегда, — мягко откликнулась она, не скрывая своего беспокойства. Затем, увидев недоумение на его лице, добавила: — Твой врач позвонил мне, когда ты был без сознания. Им было необходимо, чтобы в больнице находился твой ближайший родственник на случай, если придется делать срочную операцию.

— Ты?

— Я была удивлена не меньше, поверь, — сухо откликнулась Софи.

На ней были узкие шерстяные брюки и оливковый свитер. Она была одета просто и очень элегантно, словно собиралась присутствовать на деловой встрече. Она была не похожа на ту Софи, которую помнил Джордж, предпочитавшую джинсы и разноцветные футболки. Только ее ярко-рыжие волосы остались прежними. Он помнил, как ему нравилось гладить их, скользить по ним кончиками пальцев, прятать в них лицо, вдыхая свежий аромат.