Твоя на месяц - [2]

— Я в долгу перед ним, Натали.

Во взгляде кузины все еще оставалось сомнение, но она кивнула:

— Думаю, ты поступаешь правильно. Но скажи мне, как он вообще попал под тот грузовик?

«Наверное, как всегда, задумался о расщеплении атома и не заметил такой мелочи», — мысленно предположила Софи, но вслух сказала правду:

— Я не знаю. Но зато я знаю, как я благодарна вам за то, что вы бросили все и примчались сюда, чтобы присмотреть за Лили. Я позвоню вам утром. Может, даже удастся организовать видеочат, чтобы Лили видела меня и не чувствовала себя брошенной. — Она кивнула в сторону только что упакованного ноутбука. — Я еще никогда не уезжала, не попрощавшись с ней.

Более того, она еще никогда не разлучалась с Лили больше чем на несколько часов. Но Софи понимала, что если она сейчас разбудит ее, то все закончится тем, что малышка полетит в Нью-Йорк вместе с ней.

— Все будет хорошо, — пообещала Натали. — Ни о чем не беспокойся, делай то, что нужно сделать, и береги себя.

— Конечно, — заверила ее Софи.

Кристо с ободряющей улыбкой коснулся ее плеча, подхватил чемодан и понес к машине. Софи же позволила себе ненадолго заглянуть в комнату Лили, чтобы полюбоваться на спящую дочку. Ее темные волосы растрепались, а губы были чуть-чуть приоткрыты. Сейчас она была очень похожа на Джорджа.

«Нет, она похожа не на него, а на любого члена семейства Савас, коим Лили и является», — поправила себя Софи. Но ее взгляд непроизвольно переместился на фотографию, стоявшую на тумбочке рядом с кроватью, там был изображен Джордж, держащий на руках еще совсем крошечную Лили.

Возможно, малышка не помнила его, но она точно знала, кто он. Лили старалась выведать о нем как можно больше с тех самых пор, как узнала, что отцы вообще существуют на свете. И задавала тысячи вопросов, на многие из которых у Софи не было ответа.

Как, например, она могла объяснить маленькой девочке, что тогда произошло, если даже сама до конца не понимала этого?

Софи сделала лучшее, что в подобной ситуации могла сделать мать. Она заверила Лили, что Джордж любит ее, и не сомневалась, что это правда.

А еще Софи даже пообещала, что когда-нибудь они обязательно встретятся. И сейчас Софи не могла не думать о том, что она скажет дочери, если Джордж умрет.

Нет, это невозможно! Джордж всегда выглядел таким сильным, непроницаемым, стойким. Но что она на самом деле знает о мужчине, который несколько месяцев был ее мужем? Тогда ей лишь казалось, что она знает его.

— Софи? — Она услышала шепот Натали за спиной. — Кристо ждет тебя в машине.

— Иду, — кивнула она, легонько коснулась губами пухлой, розовой щечки Лили, провела рукой по ее шелковистым кудрям, сделала глубокий вздох и поспешила к выходу.

Обернувшись на пороге, она заставила себя улыбнуться Натали.

— Я вернусь раньше, чем ты заметишь мое отсутствие.

— Уверена, так и будет. — Натали крепко обняла ее на прощание. — Ты ведь больше не любишь его, правда?

Софи покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Конечно нет. Это было бы так глупо.

Они не давали ему никаких обезболивающих.

Это, возможно, было и неплохо, но его сердце билось так яростно, словно собиралось проломить грудную клетку и вырваться наружу, а от каждой попытки пошевелить ногой или локтем по всему его телу прокатывалась волна боли. Но он бы пережил и это, если бы они давали ему хоть немного поспать.

Но у Джорджа не было даже этой возможности. Каждый раз, когда он погружался в сон, в палату вновь врывались проклятые врачи, брали очередные анализы, разговаривали с ним оптимистичными голосами воспитателей детского сада, светили ему в глаза, интересовались, помнит ли он до сих пор свое имя, сколько ему лет и кто сейчас президент.

Что за идиотские вопросы? Он не всегда помнил свой возраст и фамилию нынешнего президента еще до того, как его сбил грузовик. Если бы они спросили его, как определить скорость света или каковы основные характеристики черных дыр, он бы с легкостью ответил им. Он часами мог говорить об этом, точнее, он мог бы, если бы сумел держать глаза открытыми достаточно долго.

Но никто не спрашивал его об этом.

Врачи вышли на несколько минут, но потом вернулись. Они делали рентгены, анализы, продолжали задавать бессмысленные вопросы, потом начинали волноваться, если он не мог вспомнить тридцать четыре ему года или все-таки тридцать пять. Кого, черт побери, вообще волнует возраст? Их. Определенно их он волнует.

— Какой сейчас месяц? — поинтересовался он.

Его день рождения был в ноябре.

Его вопрос поверг медиков в шок.

— Он не помнит, какой сейчас месяц, — пробормотал один, быстро начиная что-то писать.

— Ладно, не важно, — поморщившись, отмахнулся Джордж. — С Джереми все в порядке?

Это было все, что его сейчас волновало, потому что эта картина не переставала преследовать его: четырехлетний сын его соседей, выбегающий на дорогу за мячиком. И несущийся на него грузовик.

— С ним все хорошо. Ему очень повезло, он отделался парой ушибов, — ответил доктор, опять начиная светить Джорджу в глаза. — Его уже выписали. Черт побери, не двигайся и открой пошире глаза, Джордж!

Вероятно, обычно Сэм Харлоу был более терпелив со своими пациентами, но они с Джорджем были знакомы со школы. Сейчас подбородок Джорджа был зажат в его стальных пальцах, и он вновь начал светить ему в глаза. Джорджу пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать: от этого осмотра у него каждый раз начинала ужасно болеть голова.