Твой плен - [6]

Сафира приблизилась – ближе, чем следовало бы, даже взялась за прутья решётки. Рука Альяры попыталась придержать, но предводительница повела плечом, освобождаясь. Воин был не в том состоянии, чтобы с положения сидя успел допрыгнуть до неё в одном рывке.

– Если скажешь, где твоя фитарель, – верну её тебе, – произнесла Сафира. Лунар открыл глаза, усмехнулся – корка на нижней губе треснула – и насмешливо поинтересовался:

– Слово предводительницы?

– Не признаешься, значит, – произнесла она. Он чуть заметно пожал плечами.

– Говорят, ты хороший воин, – продолжила разговор, внезапно для себя начиная теряться. Что ему сказать, что предложить? Мараги в своём упрямстве стоили лиаров, она была уверена в каждом из своих воинов, что даже самым страшным допросом их не сломить. То же справедливо и для марагов, как это ни печально признавать.

– Говорят, – усмехнулся Лунар.

– Почему лишь сонатый?

– Приказ командора.

– Кадим лучший воин? – с некоторым удивлением уточнила она.

– Не мне судить.

– Лиары разбираются в бойцах. Только потому ты ещё жив. Почему не в центровом отряде?

– Приказ командора.

– За что волосы сбрили, значит, тоже не сознаешься? – поинтересовалась она, ощущая себя не слишком разумно. Зачем пришла сюда, чего хотела добиться? Рассмотреть, кто скрывается за маской спокойствия? Снова не продумав, на эмоциях… Эх, ей бы ещё лет пять у Талима учиться. Или десять…

Одно она знала точно: чем-то воин её заинтересовал, чем-то неуловимым, какой-то важной деталью, и она изо всех сил пыталась нащупать это, осознать, как же с ним поступить и чего ожидать.

– Какая тебе разница?

– Хочу понять, что с тобой делать дальше.

– Есть варианты?

– Не менее трёх. Убить. Допросить по максимуму. Предложить перейти в отряд. Что выбираешь?

– Первое.

Кто бы сомневался!

– Не надейся.

Чем больше она на него смотрела, тем явственнее осознавала, что с ним связано нечто важное. Волосы разгорелись, едва ли не забивая свет тусклых фонарей, висящих в коридоре, и отбрасывали на стены камеры рубиновые блики. Как же заставить его разговаривать, прямо отвечать?

– К чему тогда вопросы? – почти неощутимо пожал он плечами, поморщившись. – Решай сама.

– Госпожа, – указала она. Он усмехнулся, не ответив. Предводительница добавила:

– Пройди обряд верности, и сохранишь жизнь…

На секунду ей показалось, что в его глазах сверкнула ненависть. После они сделались такими же обманчиво-спокойными. Она могла бы заставить, но обряд, пройденный без принуждения, по своему выбору, намного сильнее.

Он всё-таки сделал это движение. Плавное, гибкое. Сафира успела бы отскочить, но осознавала, как позорно это будет выглядеть, потому даже рук не убрала, прямо глядя ему в глаза, показывая, что не боится, и остаться на месте – её желание.

Лунар сжал её руки своими, стоящий рядом охранник напрягся, доставая меч.

– Руки! – зарычал лиар.

– Ничего, – едва уловимо качнула головой Сафира, продолжая смотреть на пленника. Окинула быстрым взглядом камеру.

На стене, где он сидел, осталось тёмное пятно. Наверное, с его спиной поработали и-плетью, отстранённо подумала она. Наверное, там кровавое месиво. Лекаря бы…

Страха не было, привычного отвращения к мужскому прикосновению, как это ни странно, тоже. Сейчас она ощущала себя предводительницей и не могла уступить.

Давление на руки усилилось, должно быть, при желании, он мог бы раскрошить её кулаки по косточкам. Но она не позволила лицу скривиться, даже когда шрам немилосердно закололо.

– Ну что же ты? – с вызовом спросила.

Лунар внезапно разжал кулаки. Сафира медленно разогнула побелевшие непослушные пальцы, опуская руки.

– Почему? – тихо поинтересовалась, не слишком рассчитывая на ответ.

– Ты женщина, – всё же откликнулся он.

– Кадима это не остановило, – неожиданно для себя криво усмехнулась она. – В сражении все равны.

– Здесь не сражение. А насилие нельзя оправдать ничем, – на удивление серьёзно отозвался он. Она внезапно испытала некоторое смущение, видя кровоподтёки на его лице. Разве это не то же самое насилие? Или себя всегда можно оправдать?

– Чего ты добиваешься? – спросила, не совсем понимая его мотивы. – Если думаешь расположить меня к себе правильными речами, не надейся.

– Расположить? – усмехнулся он. – Я не настолько глуп. Прекрасно представляю все свои перспективы.

– Значит, обряда верности я от тебя не дождусь? – поинтересовалась она. Он расправил плечи, не отвечая. На Сафиру вдруг будто навалилось восприятие, руки незамедлительно захотелось отмыть от прикосновения, оттереть, мужской запах ударил в ноздри – запах пота и крови, навевающий воспоминания… Она сама поразилась, каким образом выдержала эти несколько минут.

В синих глазах Лунара что-то сверкало. Гордый, зараза. И, похоже, ненавидит её не меньше, чем она марагов. Давняя, передающаяся из поколения в поколение ненависть… Нестерпимо захотелось сломить этого врага, такого, как он – в первую очередь. Надо же, заговаривает ей тут зубы, разглагольствует про насилие!

– Объясни ему, как разговаривают с предводительницей лиаров, – тихо приказала своему охраннику.

– На колени! – рявкнул тот. Мараг стиснул зубы, охранник, видя неподчинение, сделал шаг к решетке.