Твой друг - [6]

И Володя сдержал слезы. Какая-то новая мысль вертелась у него в голове. Когда отец стал ровнее дышать, он спросил:

— А почему же Рики не спас маму?

— Она не могла есть тот суп, — сказал отец. — Она сделала это, чтобы спасти нас.

А. Поляков Трофей

Танки КВ ворвались в деревню. Командир танка Калиничев направил машину вперед, вдоль задымленной улицы, туда, где еще продолжали сопротивляться фашисты. То и дело он подавал водителю Дормидонтову команду: «Стоп. Стреляю…»

Вдруг среди бурлящего моря огня и смерти водитель Дормидонтов увидел мечущегося от хаты к хате громадного пса. Это был большой, красивый, с рыжим отливом пойнтер. Он как затравленный бросался то к пустым избам, то к пробегавшим мимо него обезумевшим гитлеровцам.

— Вот он у меня сейчас прыгнет лапками кверху! — выкрикнул стрелок-радист Шишов, прильнув к пулемету.

— Да ты что, очумел? Это же собака, а не фашист, — сердито ткнул Шишова в бок Дормидонтов.

На миг Шишов замедлил спуск курка, и раздавшаяся затем звонкая очередь пришлась как раз по двум вражеским гранатометчикам, выскочившим из-за угла дома.

— Вот твои собаки, по ним и целься, — не отрываясь от смотровой щели, весело бросил Шишову Дормидонтов.

Бой затих. Деревня была наша. Дормидонтов при первой же возможности попросился у командира машины «сходить посмотреть собачку».

Не прошло и двадцати минут, как на пороге хаты, где расположились танкисты, появился Дормидонтов с покорно сопровождавшим его рыжим псом. Ребята подняли веселый галдеж.

— Где это такого пленника подхватил? Ай да Женька!

— А ну, Фриц! Фриц, иди сюда!

— Рыжий, дай лапу, подними лапу!

Неведомо чем обольстил Дормидонтов этого чистокровного пойнтера, только пес невольно жался сейчас к Евгению, доставая головой до самого его пояса и подозрительно озираясь на всех остальных.

Дормидонтов погладил собаку рукой и знаком пригласил сесть рядом с собой. Пойнтер послушно сел. Он вздрагивал время от времени всем своим энергичным, гладкошерстным телом. Большая его голова рывком поворачивалась в сторону шума, раздававшегося из толпы. Отвисшие уши чуть приподнимались, а громадная пасть обнажала сверкавшие белой эмалью острые клыки.

— Собака, ребята, немецкая. Вот номер и надпись на ошейнике, — проговорил Дормидонтов.

Все уже успели заметить на собачьей шее белый медальончик в форме щитка со штампованным номером и надписью.

— Офицера какого-нибудь, — заметил кто-то.

— Не иначе, — согласился Константинов. — Валяется где-нибудь в подворотне, собака поганая, а благородный пес его греется вместе с нами.

Все рассмеялись.

— Так вот, ребята, — продолжал Дормидонтов, — за собакой буду ухаживать я. Командир уже разрешил держать ее в батальоне.

— Тогда давай ей кличку дадим, — предложил кто-то, и со всех сторон, как дождь, посыпались предложения:

— Фашист, Бандит, Адольф, Гитлер, Геббельс, — и еще ворох имен в этом роде.

— Нет, ребята, это все не годится, — перебил друзей Дормидонтов. В его синих глазах замелькали веселые искорки, притворно серьезным тоном он продолжал: — Товарищи! Ну разве к лицу собаке носить такое имя. Это же оскорбление для нее.

Громкий взрыв хохота покрыл слова Дормидонтова.

— Так как же нам ее назвать? — забеспокоились танкисты.

— Знаете, как назовем, — заговорил опять Евгений. — Она ведь наш трофей. Так давайте и назовем ее Трофей.

— Трофей, Трофей, — шумели ребята, и всем сразу очень понравилось это имя.

…С того памятного зимнего дня, когда пес попал к нам в плен, прошло несколько месяцев. Трофей безотлучно находился в батальоне. Он быстро привык к своей новой кличке, очень сдружился с Дормидонтовым и неимоверно скучал без него во втором эшелоне, когда тот был занят в боях.

— А что если Трофей к фрицам убежит, — подтрунил раз кто-то над Дормидонтовым, и это заставило Евгения серьезно и глубоко задуматься. «Надо приручить собаку покрепче», — рассудил он про себя и с тех пор почти всегда ходил вместе с Трофеем, дрессировал его терпеливо и умело.

Трофей научился доставлять из роты во второй эшелон донесения, таскал в зубах пулеметный диск, обернутый в тряпку, носил за ремень автомат.

Привязанность Трофея к своему новому хозяину росла с каждым днем. Уезжая в бой, Евгений нежно прощался с другом: жал ему лапу, трепал по шерсти, давал кусок сахара. Когда пятерка танков КВ одновременно возвращалась из боя и подходила к своей базе, Трофей срывался с места и безошибочно мчался к машине Дормидонтова.

— Трофейчик, милый мой, полезай сюда, — обращался из люка Дормидонтов, заглушив машину. Трофей одним махом прыгал на танк, просовывал морду в люк и нежно терся там о шлем и чумазое, почти неузнаваемое лицо своего друга и хозяина.

…День ото дня бои становились все ожесточенней. Иногда танк лейтенанта Калиничева не возвращался на базу по два-три дня подряд, и тогда изнывающий от тоски Трофей не находил себе места. Он уже совершил несколько побегов на передовые линии, но, не обнаружив нигде следов своего хозяина, скучный и голодный, возвращался обратно.

…Однажды ночью танки ушли в бой.

Противник решил отбить только что отнятый у него выгодный рубеж. Предпринял мощную контратаку. Но после двухчасового боя показал спину. Пятерка КВ дралась превосходно. Особенно хорошо работала машина лейтенанта Калиничева. Виртуоз-водитель Евгений Дормидонтов бросал машину то в тыл, то на фланги вражеских боевых порядков.