Творивший легенды - [9]

В 1949-м в “Клубе Сен-Жермен” Борис появляется в основном как почетный гость и постепенно отказывается от роли “принца”. Зато много пишет, становится главным редактором журнала “Джаз ньюс”, где до июня 1950-го под разными псевдонимами сочиняет все статьи. Кроме того, он сотрудничает в журнале “Сен-Синема-де-Пре”, защищая киновымысел от нападок неореализма.

К концу 40-х в жизни Бориса наступает кризис. Отношения с Мишель уже давно не ладятся. Супруги устали друг от друга, держатся все более независимо, отчужденно. Каждый живет своей жизнью. Мишель очень дружна с Сартром (со временем эта дружба перерастет в нечто большее, их отношения продлятся не одно десятилетие). Борис становится раздражителен, нетерпим с близкими. Периоды апатии чередуются у него с приступами ярости, он отшатывается даже от старых друзей. И чувствует себя очень одиноко.

На этом печальном фоне произошло одно событие, которому никто сначала не придал никакого значения. На коктейле у Галлимара Борис повстречал Урсулу Кюблер.

Урсуле был двадцать один год, она была балериной и дочерью известного швейцарского художника и журналиста Арнольда Кюблера. В 1948-м родители отправили ее из Цюриха в Швецию, на родину матери, чтобы положить конец безнадежному роману дочери с учителем танцев. После Швеции Урсула попала в Париж под опеку своего дяди, американского дипломата; ее взял в свою труппу Морис Бежар. С ним она гастролировала в Германии, а вернувшись, перешла к Ролану Пети. Урсула была хороша собой, независима и решительна. Кроме того, она предпочитала изысканный круг общения, к которому привыкла с детства.

Борису и Урсуле понадобилось несколько случайных встреч, чтобы обратить друг на друга внимание. Как-то она зашла к нему на бульвар Фобур-Пуассоньер, потом прочла “Пену дней”. Постепенно они привыкли друг к другу и стали чаще бывать вместе. У Бориса к тому времени появился новый, но вполне допотопный и экзотический автомобиль “бразьер” 1900 года. На нем он возил свою новую подругу по барам и клубам. Правда, довольно часто приходилось его чинить, но Урсула быстро научилась помогать Борису. Весной 1951-го они решили жить вместе и сняли крошечную мансарду на бульваре Клиши. А еще некоторое время спустя Борис, который до этого и слышать не хотел о разводе, сам предложил Мишель официально расторгнуть их брак.

Насколько сильно Борис любил Урсулу, можно судить по записям в его дневнике. Сам дневник пока не опубликован, но хранители Фонда Виана позволили французским биографам ссылаться на него. Однажды Урсула уехала в горы лечить осложнение после гриппа. Борис остался один. Он так тосковал, что не мог писать. Сразу обострилась болезнь сердца, начали отекать руки, болели плечи. По нескольку раз в день он отправлял любимой письма. Дождавшись ответа, ненадолго успокаивался. “Получил от Урсулы сразу три письма, — записывает он в дневнике. — Ангел. Повторяю, я обожаю ее”. И дальше: “Вечер, я опять страшно устал, но нельзя не написать о звуке ее шагов, о том, как я узнавал ее по этим шагам, когда она поднималась на седьмой этаж своей чеканящей походкой”. Он даже написал “Колыбельную для медведей, которых нет рядом”. Урс, медведь, — уменьшительное от Урсулы; так он называл свою подругу. У них был даже любимый танец — Медведя и Бизона, — когда Урсула становилась ему на ноги и они, раскачиваясь, топтались на месте.

По детям своим Борис тоже скучает, видит их редко. “Я их очень люблю, — пишет он. — Они такие милые. И кажется, тоже очень меня любят”. Он мечтает, чтобы восьмилетний сын жил с ним, но это пока невозможно. С грустью размышляет он и о своих литературных неудачах: “Я пытался рассказывать людям истории, которых они никогда не читали. Полный идиотизм, более чем идиотизм; им нравится только то, что они уже знают. А я — наоборот, от того, что уже знаю в литературе, не получаю никакого удовольствия”.

Но не писать он не может. В 1951-м появляется еще одна пьеса в антимилитаристском духе, “Полдник генералов”, затем одноактная комедия “Голова кругом”, потом роман “Сердцедёр”. Галлимар, хоть и подписал договор на публикацию всех произведений Виана, от права своего отказался, и виановские тексты выходят в малоизвестных издательствах, не раскупаются и вообще остаются незамеченными. “Интересно, — замечает Борис в одном письме, — когда я пишу всякую дурашливую галиматью, это выглядит искренне, когда же пишу правду, все думают, что я шучу”. “Сердцедёр” — это была правда о впечатлениях детства. Борис подарил книгу матери, надписав: “Матушке Пуш, вот исчо одна на растопку”.

Идет время, жизнь постепенно входит в новое русло. Борис участвует в создании сценария для грандиозного представления в кабаре “Роз руж”. Это “Киновраки”, сборник скетчей на тему кино. Спектакль имеет оглушительный успех. “Люди визжали от восторга, а я стоял весь сине-зеленый, до того мне было страшно, — признается Борис в письме к Урсуле, которая опять уехала на гастроли. — Представляешь, даже не было генеральной репетиции! Я впервые видел их всех на сцене и скоро сам начал хохотать. Марсель держался за живот и жутко сдрейфил, когда дошло до скетча про Air Force, который и вправду такая умора, что дальше некуда! Я думал, американское посольство его запретит…” Но посольство ничего не запретило, и спектакль выдержал около четырехсот представлений. После этого Виана продолжают приглашать для постановки спектаклей, и его материальное положение слегка поправляется. Они с Урсулой переезжают в квартиру побольше, где Борису все приходится строить и перестраивать своими руками. Новое жилище находится у подножия Монмартра в живописном тупике Сите Верон, дом 6-bis. Окна одной из комнат выходят на террасу под открытым небом, откуда открывается вид на крыши и торчащие меж ними лопасти “Мулен Руж” (теперь в этой квартирке находится Фонд Бориса Виана).