Творения, том 2, книга 1 - [21]

6. Будем же, возлюбленные, избегать злословия, зная, что это – настоящая пропасть дьявола и западня, устроенная его коварством. Дьявол довел нас до этой привычки для того, чтобы мы не заботились о самих себе и подвергли себя тягчайшей ответственности. Но беда не в том только, что мы дадим тогда отчет в словах своих, но и в том, что мы через это сделаем свои собственные грехи более тяжкими и лишим себя всякого извинения. Кто строго расследует чужие проступки, тот не получит никакого снисхождения к своим собственным, потому что Бог произнесет суд соответственно не только свойству наших преступлений, но и твоему суду о других. Поэтому и внушает Он: "не судите, да не судимы будете" (Матф. 7:1); так как грех явится там не только таким, каков он был, но и получит большое и неизбежное прибавление от произнесенного тобой суда о твоем собрате. Как человеколюбивый, кроткий и снисходительный человек значительно уменьшает тяжесть грехов; так жестокий, суровый и неумолимый много прибавляет к своим грехам. Исторгнем же из уст наших всякое злословие, зная, что, если станем есть и прах, то и от такой строгой жизни не будет нам никакой пользы, когда не воздержимся от злословия; потому что "не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека" (Матф. 15:11). Если бы кто-нибудь начал ворочать помет в то время как ты проходишь, – скажи мне, не стал ли бы ты бранить его и укорять? Так поступи и со злословящими, – потому что не столько тронутая с места нечистота поражает обоняние тех, до кого доходит ее зловоние, сколько рассказы, выводящие наружу чужие грехи и раскрывающие нечистую жизнь, оскорбляют и возмущают душу тех, кто их слышит. Будем же воздерживаться от злословия, сквернословия, хулы, и не станем злословить ни о ближнем, ни о Боге, так как многие из злоречивых дошли до такого безумия, что от со-рабов обратили свой язык на Господа. А как велико это зло, можешь судить по вашим теперешним обстоятельствам. Вот оскорблен человек, и все мы боимся и трепещем – как нанесшие оскорбление, так и те, которые не чувствуют за собой никакой подобной вины. А Бога оскорбляют каждый день; что говорю: каждый день? – каждый час, – оскорбляют богатые, бедные, наслаждающиеся покоем, терпящие скорбь, обижающие, обижаемые, – и никто об этом не подумает. Потому Он и попустил потерпеть оскорбление со-рабу [1], чтобы ты из опасности, последовавшей за этим оскорблением, познал человеколюбие Господа. Это оскорбление было теперь первое и единственное; но и, несмотря на это, мы не надеемся получить прощение и извинение. Бога же мы гневим каждый день, и нисколько не раскаиваемся, а Он все переносит со всяким долготерпением. Видишь, сколь велико человеколюбие Господа? И хотя виновники настоящего преступления схвачены, посажены в темницу и наказаны, но мы все еще боимся. Оскобленный еще не слышал о том, что случилось, и не произнес суда, – а мы все трепещем. Бог же каждый день слышит оскорбления, Ему наносимые, и никто не обращает на это внимания, – и это тогда, как Бог столь кроток и человеколюбив! Перед Ним довольно только исповедать грех, и вина разрешится. У людей совершенно напротив: когда виновные признаются в преступлении, тогда более и наказываются, – что и теперь случилось.

Одни погибли от меча, другие от огня, иные отданы на растерзание зверям, – и не только взрослые, но и дети. Ни незрелость возраста, ни многочисленность обвиненных, ни то, что все это сделали люди, объятые бешенством демонов, ни видимая невыносимость взыскания, ни бедность, ни то, что это общий всех грех, ни обещание никогда более не делать подобного, и ни что другое не спасло виновных; но без всякой пощады они были отводимы на смерть, окруженные вооруженными воинами, которые наблюдали, чтобы кто-нибудь не освободил осужденных. Матери следовали издали, смотря на разлученных с ними детей, но оплакивать свое несчастье не смея, потому, что страх побеждал любовь, и боязнь одолевала природу. Как смотрящие с земли на подвергшихся кораблекрушению, сколько ни сожалеют, однако же, не могут придти и спасти утопающих; так и здесь матери, удерживаемые, как бы волнами какими, страхом от воинов, не только не смели подойти и освободить детей от наказания, но боялись и плакать. Понимаете ли вы отсюда, каково человеколюбие Божье? Как оно неизреченно, как беспредельно, как превышает всякое слово! Здесь оскорбленный и одинаковую имеет с нами природу, и только однажды во все время понес это оскорбление, и не лично, не в своем присутствии, не видя и не слыша; и, однако же, никто из виновных не получил прощения. О Боге же нельзя сказать ничего этого. Расстояние между человеком и Богом таково, что и самое слово не может выразить того, а терпит Он оскорбления каждый день, присутствуя при них, видя и слыша их; однако же, ни молнии не посылает, ни морю не велит выступить на землю и всех потопить, ни земле расступиться и поглотить всех, оскорбивших Его, – но сносит и долготерпит, и обещает даже прощение оскорбителям, если только они покаются и дадут обещание впредь не делать этого. Поистине прилично теперь воскликнуть: "