Творения. Т. 4 - [227]

(prophetiza) нам: кто Тебя ударил?[1335] ^— Неразумно было отвечать наносящим удары и по–пророчески угадывать Получающему побои [или: наносящим побои], когда безумие наносящего удары было явным. Но как этого Он не предсказывал нам, так, наоборот, весьма ясно предсказал, что Иерусалим будет окружен войском и в храме не останется камня на камне.

Стих 69: Петр же сидел вне на дворе. — Он сидел вне, чтобы видеть исход дела. И не приближался он к Иисусу, чтобы как–нибудь не зародилось подозрение у слуг.

Стих 72[1336]: И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сего Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру. — Я знаю, что некоторые благочестивые под влиянием любви к апостолу Петру так изъясняют это место, что будто апостол отрекся не от Бога, а от человека, и что смысл [его слов] такой: «Я не знаю человека, потому что знаю [Его как] Бога». Насколько такое толкование легкомысленно, благоразумный читатель понимает: они так защищают апостола, что Бога представляют виновным во лжи. Действительно, ведь если апостол не отрекся, то Господь произнес ложь, когда сказал: Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. Обрати внимание: Он говорит: отречешься от Меня, а не: от человека.

Стих 73: Точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. — Это значит не то, что Петр был из чужого народа или говорил на другом языке. На самом деле, и обличавшие его, и он, обличаемый, были евреи; а значит это то, что каждая область и страна имела свои особенности, и [или: так что] говорящий не мог избегнуть особенностей простонародного выговора. Вот почему и Ефрафеи [или: Ефремляне], по свидетельству Книги Судей[1337] не могли выговорить условленного слова (σύνθημα, или σύμβολον) [шибболет произносили: сибболет].

Стихи 74–75: Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И выйдя вон, плакал горько. — В другом Евангелии мы читаем, что после отречения Петра и пения петуха, Спаситель посмотрел на Петра и взглядом Своим вызвал его к горьким слезам. Да и не могло быть того, чтобы человек, созерцавший свет мира, оставался во тьме отречения. — И выйдя вон, плакал горько. Сидя у входа в дом Каиафы[1338], он не мог принести покаяния; вышел он из совета нечестивых, чтобы нечистоту робкого отречения омыть горькими слезами.

Глава XXVII. — Стихи 1–2: Когда же настало утро, то на совет сошлись все главные священники и старейшины народа против Иисуса, чтобы предать Его смерти. И привели Его связанным и предали Его правителю [praesidi] Понтию Пилату[1339]. — Он не только был приведен [1340] к Пилату, но и к Ироду, чтобы и тот, и другой поругались над Господом. И обрати внимание на заботливость священников при совершении зла. Всю ночь бодрствовали они, чтобы совершить убийство, и связанного передали Его Пилату, ибо у них был обычай передать связанным судье того, которого присудили к смерти.

Стихи 3–4: Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. — Тяжесть нечестия превосходит размеры скупости: Иуда, видя Господа осужденным на смерть, возвратил цену священникам, как будто в его власти было изменить решение преследователей. Таким образом, хотя он изменил свое желание, однако не мог изменить исхода, или последствий своего первоначального желания. Но если согрешил он, предавший кровь праведную, то насколько больше согрешили иудеи, которые купили кровь праведную и, принеся плату, побудили ученика к предательству? Те, которые пытаются доказывать, что есть различные качества природы[1341], и утверждают, что Иуда предатель был злым по природе и не мог сохранить избрания к апостольству, — [те] пусть ответят, каким образом злая природа могла принести раскаяние.

Стих 5[1342]: Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился. — Нисколько не было полезным приносить покаяние, которым не может быть исправлено преступление. Если таким образом когда–нибудь один брат согрешит против другого, что будет в силах вознаградить то, в чем согрешил, то он может быть и прощенным. Но если у него не остается дела, то тщетно его словесное раскаяние. Это именно и говорится о несчастнейшем Иуде в псалме: И молитва его да будет в грех[1343], так что он не

только не мог изгладить преступления предательства, но к прежнему преступлению еще присоединил преступление собственного человекоубийства. Подобное нечто говорит и апостол во Втором послании к Коринфянам: Чтобы брат не был поглощен чрезмерною скорбью[1344].

Стих 6: Первосвященники, взяв сребреники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. — Поистине это люди, процеживающие комара, а поглощающие верблюда. В самом деле, если они не кладут[1345] денег в храмовую сокровищницу (γαξοφυλάκιον) и среди даров Богу, потому что это цена крови, то почему проливается самая кровь?