Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию - [99]

Когда [Иона] в самом себе отпечатлевает пророческую благодать, ушедшую, словно из некой Иоппии, из считавшегося дотоле славным служения Закона и, соответственно Евангелию, перешедшую к язычникам, лишив иудейский народ за его неверие благодатной радости; [1199] а также когда он отпечатлевает в себе обращающуюся, словно Ниневия, к Богу Церковь язычников, которые [сподобились этого] через многие скорби, опасности, превратности, утруждения, преследования и смерти, — тогда обнаруживается прообразовательный смысл исхода пророка из Иоппии. [1200] Оставив служение соответственно закону, он обозначает благодать пророчества, оказавшуюся в море невольных несчастий, сопровождаемых борениями, утруждениями и опасностями, а также поглощаемую китом смерти, однако полностью не уничтоженную. Ибо ничто из существующего [здесь] не в силах воспрепятствовать шествию благодати, по-евангельски возвещаемой язычникам: ни скорбь, ни теснота, ни гонение, ни голод, ни опасность, ни меч (см. Рим 8:35). Наоборот, благодать через это укрепляется, одолевая всех восстающих [на неё]; претерпевая, она ещё более побеждает их, и впавшее в заблуждение естество [человеческое] обращает к Богу живому и истинному, как [обратил] Иона Ниневию. [1201] И даже если кажется, что посредством злобы, проистекающей от гонений, лукавый [полностью] скрывает благодать, как кит [сокрыл] пророка, однако удержать [её] до конца ему невозможно, поскольку он не способен изменить мощь Силы, приводящей в действие благодать. Вследствие чего он делает эту благодать, после испытания её супротивниками, ещё более сияющей и заставляет её обнаруживаться в учениках настолько, насколько он сам в нападениях [своих] истощил собственную силу. [1202] [И лукавый] видит, что благодать не только неуязвима для него, но ещё и то, что естественная немощь у святых, возвещающих её среди язычников, становится мощью, уничтожающей его силу и полностью истребляющей [его самого], превозносящегося превыше всех высот против ведения Божиего; [также он видит, что] в том, кто телесно, как кажется, поражается злобой, [благодать] духовно делается более сильной.

Узнав об этом в новизне Духа, а не в ветхости буквы, а также из страданий в [подобном] испытании, Павел, великая труба истины, [1203] ставший служителем пророческой благодати во Христе для язычников, говорит: Сокровище сие мы носим в глиняных сосудах (2 Кор 4:7). Сокровищем он называет слово благодати, а глиняным сосудом — тело это, подверженное страданиям. [1204] Либо [он подразумевает] то, что считается необразованностью в [искусстве] произнесения речей, — [ту необразованность], которая побеждает всю мудрость мира [сего]; [1205] или — вмещающую [в себя], насколько то доступно, совсем непостижимую для мира Премудрость Божию и наполняющую светом Её истинного познания всю вселенную. Чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам. Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем. Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей, так что смерть действует в нас, а жизнь в вас (2 Кор 4:7–12). [1206] Ибо глашатаи Слова благодати, невинно и по доброй воле подвергающиеся смерти в страданиях, производят, соответственно познанию истины, в язычниках жизнь в Духе, [1207] как таинственно предызобразил эту благодать страдающий Иона, который выдержал [и преодолел] столь многочисленные опасности, чтобы обратить ниневитян от заблуждения к Богу. Поэтому он, соответственно внутреннему смыслу [своего] имени, правильно толкуется как дар Божий и труд Божий. Ведь [он есть] дар и даяние Божие как человеколюбец, благорасположенный [ко всем людям], а достохвальный Божий труд — как [достохвальна] благодать пророчества, [обращённая] к язычникам. [Эта благодать есть] дар, как дарующая свет истинного ведения и сообщающая нетление жизни тем, кто воспринимает её, а Божий труд — как убеждающая своих служителей прославляться трудами ради истины и научающая их и [в периоды] страданий [за веру], и [в периоды] послаблений ещё более распространяться [своей проповедью] на тех, которые ещё весьма пекутся о жизни по плоти. [Вследствие чего] естественная немощь плоти в отношении страданий становится для этих служителей основой преизобилующей духовной силы. [1208] Ибо Слово благодати, придя через многие искушения к естеству человеческому, то есть к Церкви языков (подобно тому как Иона через многие скорби пришёл в Ниневию — град великий), убедило царствующий закон естества встать с престола [своего], то есть [восстать] из прежнего навыка во зле, [присущего] чувству, снять облачение своё, то есть разогнать чад мирской славы, ставший привычным, облачиться во вретище, то есть в сокрушение, в тяжесть и суровость злострадания, которые подобающим образом возводят к жизни по Богу, и сесть на пепел. [1209]

Пепел есть нищета духа, [1210]