Творения - [527]
Однако в другом вопросе Фаласснй склонил Максима к ответу относительно райских деревьев. В Thal 43,409Df читаем: «Если в Писании говорится, что мудрость есть» древо жизни»(Прит 3:18), а дело мудрости — различАmb и» ведАmb дерево познания добра и зла»(Быт 2: 9), то чем же тогда отличается последнее от древа жизни?» [3112] Отвечая, Максим сначала говорит, что учителя Церкви могли много что сказАmb в ответ на этот вопрос, но предпочли почесть его молчанием, полагая за лучшее не усугублять трудностей, ибо большинство людей не могут проникнуть в глубины Писания. И если кто‑то и сказал нечто, сначала испытав способность слушателей воспринять, большая часть вопроса осталась неисследованной. Таким образом, говорит Максим, «и я скорее бы рассудил обойти молчанием это место, если бы не догадывался, что такое умолчание удручит боголюбезную душу вашу. Поэтому только ради вас я буду говорить то, что доступно всем, и что полезно для разумения как малых, так и великих» [3113] (Thal 43, 412А13–В2). Далее Максим дает свое объяснение. Постольку есть древо жизни, его противоположностью является древо смерти — древо познания добра и зла. Из них одно — творец жизни, другое — смерти. Древо жизни — мудрость, т. е. оно связано с умом и разумом; другое же связанно с неразумностью и чувством. Или, по — другому, поскольку человек создан из разумной души и чувственного тела, древо жизни — это ум души, а древо познания добра и зла — телесное чувство. Функция же этих частей различать: ума — между мыслями и чувствами, между вечным и временным, и предпочитАmb первое второму. Чувства же должны различАmb наслаждение и боль. Итак, если человек различает только телесные удовольствия и боль, то он вкушает от древа познания добра и зла; если же он различает временное исключительно духовным образом, то он вкушает от древа жизни.
Таково объяснение подходящее и полезное для всех. Но нет ли здесь намека относительно природы «объяснения, почтенного молчанием» иного, нежели предположение, что оно связано с учением, развитым в отрывках из Оригена, процитированных выше? Давайте прочтем в заключение слово Максима к Фалассию: «Итак, многим различаются два древа: как свойственным им по природе различением, так и присущим каждому значением, обретающим внешне похожее звучание, в котором отсутствуют различение понятий добра и зла, и которое может произвести великое заблуждение у тех, кто внимает словесам Духа без надлежащей мудрости и осторожности. Однако вы, будучи мудрыми через благодать, знайте, что называемое просто злом не всегда есть зло, но в отношении к одному оно является злом, а в отношении к другому не есть таковое; равным образом и называемое просто добром не всегда есть добро, но в отношении к одному оно — добро, а в отношении к другому не является таковым. Зная это, вы убережетесь от вреда соименности» [3114] (Thal 43, 413А13–В).
Что важного в этом предупреждении и различении? Я не думаю, что было бы ошибкой предположить, что соименность, на которую ссылается Максим, имеет какое‑то отношение к опасности более глубокого объяснения, куда Максим не хочет пускаться. Действительно, Ориген, отождествляя Христа с добром, а дьявола со злом явно не справился с задачей, на которую указал Максим, и именно из‑за этого он сформулировал свое учение об апокатастасисе для дьявола.
Это несколько проясняет позицию Максима в отношении учения, которое он почел молчанием, наименее приемлемый аспект которого — временность ада. Но указанное выше отождествление Оригена ведет прямо к искоренению зла, и следовательно, к освобождению всех злодеев. Различение же, которое проводит Максим, должно было бы предохранять от этого.
Если бы у нас не было других текстов кроме этих, то толкование фон Бальтазара должно было бы победить. Но имеются и другие тексты — тексты, которые прямо или косвенно свидетельствуют об этом учении. Они хоть и были известны прежде, но не изучались соответствующим образом в данном контексте. Итак, я в первую очередь представлю те тексты, которые прямо отсылают к апокатастасису, а потом те, которые связаны с восстановлением сил души.
Говоря о самом этом понятии, стоит заметить, что в греческом языке «апокатастасис» не является исключительно техническим богословским термином. Так, Максим использует это слово, говоря о годовом возвращении Солнца на тоже место (Amb 37, 293B3). Также — о возвращении индивидуальной души к постоянному бытию с Богом либо с помощью пастыря (TP 7,72В8), либо без этой помощи (Amb 7, 108 °C11; 20,1240А10).
В Толковании на молитву Господню Максим предлагает семь возможных целей молитвы [3115]: богословие, усыновление по благодати, равенство с ангелами, причастие вечной жизни, восстановление природы в бесстрастии в согласие с собой, разрешение закона греха и упразднение тирании дьявола, который контролирует нас обманом. Особенно нас здесь будет интересовАmb пятая и седьмая цель. Максим раскрывает каждую как осуществленную в Господе и Господом. Восстановление природы [3116] — это совершенное и неподвижное согласие природы и намерения (γνώμη). Упразднение тирании дьявола — это результат страстей Господних, вольно принятой физической смерти, посредством которой дьявол был вынужден отдАmb тех, кого он поглотил. Во всех этих случаях использования слова нет и намека на спорное учение.
