Творения - [40]

дева с плеч спускает

И тушит бледную свечу.

И слабо дышит, засыпает,

Доступна лунному лучу

Золотокудрой головой

И прочь простертою рукой

Под изогнутой простыней.

Зарница пышет. Завтра ведро.

А мимо окон ходит бодро

Ее помолвленный жених,

Костер вечерних дум своих.

От тополей упали тени,

Как черно-синие ступени.

Лунным светом серебрим,

Ходит юноша по ним,

Темной скорбию томим.

И мыслит: «Я ей не ровесник

Моей породой и судьбой.

Военный жребий: ты — кудесник!

Мой меч — за царственный разбой!»

Много благородства и упрямки^*

В Сапеги старом замке.

В озерах нежатся станицы

Белокрылых лебедей.

И стерегут пруд, как ресницы —

Широко раскрытые зеницы,

Стада кумирные людей.

Там камень с изображением борьбы,

С [движением] протянутой руки

Смотрел на темные дубы,

За голубые тростники.

Уж замысел кровавый

Стал одеваться новой плотью.

Уж самозванец мнит себя с державой,

Красуясь в призрачной милоти^*.

«Карает провиденье дерзость. Что же?

Возмездьем страшным горделивый,

Я оценю за плаху ложе,

И под мечом судьбы красивый.

А вы, толпа седых бояр! —

С поклоном низким в пыли серой

Вы обопретесь на ладони,

Когда любима мной без меры

Займет престол, молясь Мадонне.

Я буду, может быть, убит,

Исчезнет имя с самих плит,

Убит в дворце великолепном…

Убийцей, раньше раболепным.

У водопада, где божок

С речным конем затеял ссору,

Ты снимала сапожок,

Одевала ножку скоро.

И от взгляда скрывалась за тенью березы…

Пускай гудят колокола,

Когда [девические] грезы

Станут военные дела.

Сему свидетель провидение!»

Порой его давит виденье:

Косматый конь с брадою мужа,

Рысью каменно-гулкой,

Стуча копытом по каменным плитам,

Протягивал руку,

Чтобы прогулкой

Рассеять их скуку.

И мчался после бело-пегий

(Кругами расходилась лужа)

Из тополевого сада Сапеги.

Так на досуге пламенея,

В своем решенье каменея,

Он ходит, строг и нелюдим,

Сам-друг с желанием своим.

Стояла ночь. Как полководцы,

Стояли тихо тополя.

Смотрели в синие колодцы

Звезды, лучами шевеля.

И уж приблизился рассвет,

И ум готовит свой ответ.

Охота. Звон. Как в сказках,

На тылах кисти — кречета,

И пляшет жеребцов черкасских

Умных кровная чета.

Промчалась нежная козуля.

Убит матерый был кабан.

И годы всем сочла зозуля:

Ей дар пророчить дан.

И много игр веселых и забавных

Знал старый князь.

Гостей своих в чертогах славных

Он веселил, развеселясь.

И говорит: «Сегодня у Потоцкого ночуем.

Он дома, он хандрит. Он болен почечуем».

И думает Марина:

Сам польский король^* будет саном ее деверь.

К ее ногам красивым током,

Царицы белого плаща,

Упали юг, восток и север.

Везде затихнут мятежи,

Могучим чувством трепеща

Исполнить волю госпожи.

Ее удел слепой успех.

Она примирит костел с Востоком.

И Мнишек молвил: «Он и ты — вы пара.

Пусть Божия меня постигнет кара,

Если мои имения и рабы,

Бочонки с золотом, ковры

Ему не будут брошены мостом тяжелым

В его походе за престолом».

Гнев разгорелся в старике,

И он держак сжал в пястуке^*.

И молвил ксендз: «Полячка, посох

Держа в руке, клади свой след в восточных росах.

Умеет с запада порой

Солнце взойти на послух^* свой.

Покорна вести веры правой,

Вернись в костел с своей державой».

Покоем полно Тушино.

Огни потушены.

Храпят ночные табуны,

Друзья в час мира и войны.

И атаманова подруга,

Как месяц ясный, белолика,

Бьет оземь звонкою подковой

Гвоздей серебряного круга

И мчится в пляске стройна, дика,

Красою гордая здоровой.

Лишь гремлют песней кашевары

Про Днепр, про Сечу и порог.

Очкуром^* вяжет шаровары

Воин дебелый и высок.

Бежите, русские, бежите.

Быть безоружными дрожите.

Худая слава

Про царство русское бежит.

Повсюду войско Владислава^*,

И русского ничто уж не дрожит.

Война, война… Он в польском шлеме,

Латинских латах

Повел на битву племя

Людей суровых и усатых.

Литва и Польша, Крым и Сечь,

Все, с чьих плеч

О землю стукал меч,

Делили с ними похода время.

В Калугу гонит князь коня^*,

Пронзая смутным взором даль,

Там саблей долгою звеня,

Сошлися лях, литвин, москаль.

То Смута. Годы лихолетья и борьбы,

Насильств, походов и вражды.

Поутру бой, разбой иль схватка,

А вечером удалая присядка.

Когда дрожит земля и гнется

Под шагом шаек полководца,

Пирушки и попойки,

И жены веселы и бойки.

Станицей зорь, пожарищ, зарев,

Солнцем ночным висячих марев

Отметил путь противник государев.

И часто длинными ножами кончался разговор,

Кто всея Руси царь — князь Шуйский или вор.

И девы русские порой просили братьев заколоть,

Рукой осязая трепетное сердце,

Не в силах в жизни побороть

Пых нестерпимый иноверца.

А между тем толпой шиши^*,

Затаены в лесной глуши,

Точили острые ножи.

И иногда седой боярин

Их оделял сребром и златом,

За ревность к Руси благодарен,

Сойдя к отшельникам усатым.

В шубе овец золоторунных

Стоит избранник деревень.

И с дюжиной углов чугунных

Висит в его руке кистень.

Любимец жен, в кудрей венце,

На вид удалый и здоровый.

Рубцы блистали на лице,

Предметы зависти суровой.

Он стан великих сторожил

И Руси храбростью служил.

Из мха и хвои шалаши

Скрывали русских палаши.

Святая чернь и молодежь

Так ополчилася на ложь.

Тело одних стесняли вериги,

Другие читали старинные книги.

На пришельцев негодуя,

Здесь обитали они скромно,

С работой песни чередуя

И дело делая огромно.

И дивно стукались мечи,

Порою пламенно звенели,

Казалось, в битве бирючи

Взывали в тихие свирели.