Творцы Священной Римской империи - [72]

Обоих вновь избранных прелатов Оттон I вызвал к себе в Италию, чтобы обсудить с ними магдебургский вопрос еще до того, как они будут рукоположены в сан. Для этого в начале октября в Равенне был специально созван синод. Получив от Хильдеварда согласие на уступки, необходимые для учреждения Магдебургского архиепископства, Оттон I утвердил его в должности. При этом новый аббат продемонстрировал императору свою лояльность, заявив, что было бы недостойно из желания получать десятины препятствовать делу, свершаемому во благо церкви. В подтверждение искренности сказанного он тут же согласился передать Магдебургскому архиепископству часть своей епархии. Новый архиепископ Майнцский Хатто дал письменное согласие на создание Магдебургского архиепископства для славян Восточной Европы и уступил в его пользу епископства Бранденбургское и Хафельбергское. Присутствовавшие 34 епископа своими подписями скрепили эти соглашения. Первым архиепископом Магдебургской епархии был поставлен Адальберт, бывший монах монастыря Св. Максимина в Трире, некогда рукоположенный в качестве епископа для Руси, куда он и отправился с миссией, закончившейся, правда, безрезультатно. Это был уважаемый, хорошо образованный человек, благодаря знанию славянского языка, как никто другой пригодный для исполнения новой должности.

***

Завершив столь важное дело, служившее предметом его забот на протяжении последних пятнадцати лет, Оттон I вновь обратился к проблеме взаимоотношений с Византией. Со времени отъезда Лиутпранда Кремонского прошло уже более четырех месяцев, а от него не поступало никаких вестей. Как впоследствии выяснилось, на то были свои причины. Единственным источником, подробно сообщающим о посольстве Лиутпранда, является составленный им отчет императору. Не имея возможности проверить путем сопоставления его достоверность, мы вынуждены довольствоваться им, хотя некоторые его недостатки очевидны. Прежде всего бросается в глаза тщеславие Лиутпранда, его стремление показать себя, полное отсутствие дипломатического такта в общении с греками, ненависть к ним, лишавшая его способности непредвзято излагать факты. Даже если допустить, что у него не было причин с симпатией относиться к императору Никифору Фоке, его карикатурное, пасквильное описание способно вызвать лишь чувство недоумения и настороженности по отношению к тому, кто дал подобную характеристику. Столь разнузданные поношения византийского императора не имеют, по мнению историков, равных себе. Как дипломат Лиутпранд оказался не на высоте, и в целом неуспех миссии в какой-то мере на его совести.

Правда, справедливости ради следует признать, что не он начал обострять отношения. Поскольку Лиутпранд однажды уже исполнял дипломатическую миссию в Константинополе в качестве посланца от маркграфа Беренгара и в ранге простого диакона был хорошо принят греками, он рассчитывал, что теперь его, уже епископа и уполномоченного представителя могущественного императора, встретят еще более радушно. Однако он обманулся в своих ожиданиях. Мало того что в порту ему пришлось долго стоять под проливным дождем, ожидая встречающих, так еще его заставили идти пешком до отведенной ему резиденции. Обидчивый Лиутпранд истолковал это как нанесение обиды не столько ему лично, сколько Оттону I, послом от которого он прибыл. Правда, расстояние, которое тогда пришлось ему преодолеть пешком, было невелико, судя по тому, что из его резиденции была видна гавань, но все равно эта прогулка противоречила дипломатическому протоколу и должна была расцениваться как неуважение к послу и его государю. Император Никифор и не отрицал этого, в личной беседе признавшись Лиутпранду, что охотно принял бы его милостиво и с почетом, но политика Оттона I не позволяет ему поступить подобным образом. Более того, он назвал Лиутпранда шпионом.

Причиной, по которой Никифор отнесся к нему с недоверием, явилось предшествующее посольство Доминика, опрометчиво обещавшего ему, что германский император не будет никоим образом причинять Византийской империи ущерба; между тем теперь Оттон I присвоил себе императорский титул и претендовал на византийские провинции. Получалось, что или Доминик был лжецом-клятвопреступником, или же Лиутпранд не признает правду. В еще более неловкое положение поставило его прибытие посланцев от папы римского, доставивших письмо, в котором Никифор именовался как «император греков», а об Оттоне I говорилось как о «римском императоре». Папские легаты прибыли в Константинополь с той же целью, что и Лиутпранд Кремонский — для установления дружественных и родственных отношений между правителями двух империй, но из-за оплошности в тексте письма (впрочем, можно полагать, что это была сознательная формулировка, отражавшая приверженность папы идее Римской империи, воплощением которой для него являлся Оттон I) едва не испортили все дело. Византийцы пришли в бешенство: для них был только один римский император, один всемирный правитель-космократор — их василевс. Послы папы еще легко отделались, будучи лишь брошенными в темницу (их даже не сочли достойными казни ввиду их невысокого общественного положения), но и Лиутпранда продержали в Константинополе почти как пленника четыре месяца. Наконец, ему позволили уехать, вручив два послания, одно для Оттона I, скрепленное золотой печатью (хрисовулом), а другое для папы римского с серебряной печатью.