Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия - [36]
4. Синтетическая онтологическая гносеология.
Термин И. В. Киреевского «живое знание», «живоподлинное знание» в противовес абстрактно-схематическому знанию означает, что знание и познание неотделимы от жизни (практики), причём практика понимается как активный процесс творческого преобразования мира на основе понятого (познанного) общего духовного смысла природы вещей и явлений[79]. Идея «практика – критерий истины» в русской онтологической гносеологии полностью принимается и понимается в том смысле, что практика – сознательно-субъектная творчески активная часть истины. Как уже отмечалось, данной методологии присущ особый смыслосодержащий реализм, онтологическое единство (не-разделимость в телеологической единосущности) объекта и субъекта познания, а также неприятие абстрактных идеалистических схем, формального рационализма, редукционизма, а тем более всякого рода демаркаций и фальсификаций, жёсткого деления знания на научное (понятийное, аналитическое) – позитивное, истинное и «ненаучное» (художественное, образное, эмоциональное) – нормативное, неполноценное. Русская «новая» гносеология осуществила подлинный гносеологический синтез, объединив западноевропейский эмпиризм и рационализм с философией одухотворенности и смыслосо-держания бытия и укоренённости в нём самого субъекта познания.
5. Особого рода интуитивистская индукция как базовый рабочий инструмент познания. Данный метод, противопоставляемый логическому дедуктивизму, господствующему, хотя и критикуемому, в настоящее время в постпозитивистской экономической методологии, был особенно тщательно проработан в трудах Н. О. Лосского, С. Л. Франка, И. А. Ильина. Не лишним будет отметить, что данному методу методологически абсолютно чужд универсализм неоклассических теоретических конструкций в экономической теории, равно как и абстрактная гипертрофированная формализация социально-экономических процессов и явлений.
Подведём некоторые итоги экскурса в методологию русской философии познания с позиции заявленной темы. Как мы выяснили, главное в научной школе как форме организации учёного сообщества (или форме институализации научного знания) – это скрепляющее научное мировоззрение, определяющее методологию, стиль, особенности обучающих институтов, дидактики и педагогики для воспроизводства адептов – участников и приверженцев школы. Проще говоря, школа – это прежде всего социальная форма единства взглядов и условия её воспроизводства. Опыт исторического исследования особенностей национальной научной рефлексии приводит к выводу о том, что к понятию «национальная школа», в отличие от понятия «национальная экономика», следует подходить не столько с позиции онтологии – особенностей историко-культурных, приородно-географических контекстов и прочих эмпирических полей, как это делают большинство авторов, занимающихся данной проблематикой, сколько с позиции гносеологии – особенностей сформировавшейся в стране преобладающей и общепризнанной научной ментальности, эпистемологии и методологии научного исследования, на базе которых органично генерируются соответствующие исследовательские программы[80].
Но, с другой стороны, школа должна решать конкретные научно-практические задачи, причём оригинальными, отличающимися от других, приёмами и способами и для этого существовать довольно продолжительное время. Собственно, именно для этого учёные и объединяются в сообщества, рассчитывая на эффекты синергии и масштаба, кумулятивности и ресурсно-организационной поддержки в процессе получения конкретных научных и научно-практических (инновационных) результатов.
Следовательно, учитывая эти два подхода к трактовке понятия школы, уместно говорить о научных школах в двух различных смыслах – широком и узком, мировоззренчески-концептуальном и проблемно-инструментальном. В широком смысле научная школа – это совокупность факторов и предпосылок, отражающих способность научного сообщества генерировать «жёсткое ядро» различных исследовательских программ в разных областях знания, включая их общетеоретические (гносеологические), мировоззренческие, социальные, институциональные и др. предпосылки. Соответственно, национальная школа, например «российская школа экономической мысли», может трактоваться как упомянутая способность объединения учёных-единомышленников на базе сформировавшегося и осознавшего свою идентичность духовно-интеллектуального мэйнстрима, характерного для культурно-ментального поля данной страны, с целью решения актуальных задач, возникающих в сфере экономической теории и хозяйственной практики.
Во втором, узком, смысле, школа – это сама конкретная исследовательская программа, посаженная в определённую социально-институциональную среду, обеспечивающую её воспроизводство и общественное позиционирование. Здесь главным объединяющим школообразующим признаком становится уже не типическое научное мировоззрение, а артикулированная актуальная боле или менее частная научно-практическая проблема, решаемая разработанным научным инструментарием. Поэтому подобного рода школа позиционирует себя, как правило, уже не как национальная, а как инструментально-аналитическая, проблемно-целевая или же по какому-либо другому упомянутому выше признаку (руководитель, университет, город и т. д.). Именно в данном (узком) смысле правы те авторы, которые считают неправильным особым образом выделять национальную экономику, равно как национальную математику, национальную биологию и пр.
