Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение - [2]

Поскольку моя научная специализация ограничивается экономикой (лучше сказать «по-советски» — политической экономией), политической социологией и, отчасти, политической психологией, а влезать придется в целый ряд иных отраслей научного знания, постараюсь быть предельно осторожным и прошу не судить слишком строго.

I. Исторические науки

История — официальная или, лучше сказать, «легитимная» для научного сообщества — специальность Поршнева. Последние тридцать лет он работал в Институте всеобщей истории АН СССР. Вместе с тем, история — одна из немногих наук, где Поршнев пользуется безусловным авторитетом и уважением большинства специалистов. Даже несогласных с ним по многим конкретным вопросам.

Поэтому есть повод начать обзор творческого наследия Поршнева именно с исторической науки.

Рискну высказать утверждение, что в исторической науке в узком (традиционном) смысле вклад Поршнева не был принципиально отличным от вклада многих других советских историков, изучавших различные эпохи и страны.

Научные результаты, которыми Поршнев как историк действительно выделяется среди своих коллег, лежат в другой плоскости.

Приведу одну полемическую формулу, высказанную когда-то Лениным: «Наше разногласие с вами только начинается там, где вы считаете уже вопрос исчерпанным».[2] Достижения Поршнева «начинаются», главным образом, именно «там», где большинство его коллег считали, что их вопрос уже «исчерпан».

Впрочем, это касается не только истории.

Главным вкладом Поршнева в историческую науку я бы назвал обоснование им единства исторического процесса одновременно в синхроническом и диахроническом плане.

Синхроническое единство он доказал на целом ряде специальных исследований, обнаруживавших связь событий, происходивших в одно время в различных странах, которые, как многим историкам казалось, даже не слишком подозревали о существовании друг друга.

Единство истории в диахроническом плане тогда было отстаивать существенно проще, чем сегодня (марксизм, формационная теория и тому подобные пережитки коммунистического господства). Однако на практике не так уж проще. Одно дело абстрактно провозглашать верность формационному подходу, обеспечивающему единство поступательного развития человечества, другое — продемонстрировать конкретные механизмы такого единства.

Здесь две связанные проблемы (или трудности), которые исследовал Поршнев.

Во-первых, это роль классовой борьбы и социальных революций, как механизмов поступательного развития человечества.[3] Во-вторых, особенности тех синхронических связей, которые позволяют говорить о переходе именно человечества, а не изолированных стран.

Наиболее обстоятельно Поршнев изложил эволюцию связей, объединявших человечество в единое целое, в докладе «Мыслима ли история одной страны?».[4]

Сегодня даже трудно представить смелость заявленной темы на фоне фундаментального идеологического постулата о построении социализма «в одной, отдельно взятой стране».

В этом докладе Поршнев выделяет «три вида связей между человеческими общностями»:

«Первый вид состоит преимущественно во взаимном обособлении от соседей.

История, начиная с первобытности, была всемирной преимущественно в этом, негативном смысле: культура и быт любого племени развивались путем противопоставления своего чужому. Каждая популяция не только при возможности отселялась от соседей, но главным образом ввиду невозможности отселиться обособлялась всем — начиная от говора и утвари. Каждая знала, конечно, лишь своих ближайших соседей, но культурно-этнические контрасты с соседями создавали всеобщую сеть, ибо ни одна из них, конечно, не жила в изоляции».[5]

Ниже, в следующих разделах, будут изложены результаты поршневских исследований, касающихся биологических и социально-психологических предпосылок такого взаимного «отталкивания».

«Второй вид всемирно-исторической связи развивается как своего рода антитеза предыдущему. Во всем этом многообразии локальных культур можно ли найти общий знаменатель? Да, таковым оказывается война. Качественные различия переводятся войной на количественный язык: кто кого, кто сильнее. […] Войны или политическое равновесие между государствами становятся надолго важным выражением мировой истории. Но и этот вид взаимосвязей касается лишь соседей. […] Этот цепной вид всемирности царил до нового времени».[6]

Поршневский анализ войны как специфического «свойства» человека будет рассмотрен ниже, в следующих разделах.

«Однако задолго до нового времени возникает и тенденция третьего вида: добраться до любых отдаленнейших точек мировой системы, разузнать, завязать с ними прямые отношения. […] Торговля — второй способ перевести на язык количественных соизмерений качественные культурно-этнические различия между народами на всем пространстве обитаемых материков Земли. […] Начиная с эпохи великих географических открытий международная торговля (она же международный грабеж) начинает интенсивно конструировать этот третий вид взаимосвязи мировой истории. Первые два сохраняются и развиваются дальше, но третий вид как бы отрицает их: это связь не цепная, а постепенно возникающая связь всех стран со всеми. Торговля влечет за собой рост всех видов коммуникации и информации, обмен товарами порождает тот или иной обмен людьми. В этом смысле — прямой всеобщей связи — история становится всемирной только с эпохи капитализма».