Твои, Отечество, сыны - [24]

Однако и в Киеве, и в его окрестностях, да и в других городах нам доводилось встречать не одних лишь патриотов. Были и трусы, паникеры, сеятели тревожных слухов и сплетен. Многие обыватели и сами не понимали, что, распространяя вымыслы и клевету, они усиливали у определенной части населения неуверенность и подавленность.

Подчас эти вымыслы доходили и до военных, и я немало был удивлен, когда знакомый офицер, встретив меня в пригороде, спросил, сдерживая волнение:

— Будем откровенны, Александр Ильич, мы знаем друг друга: скажите, воздушный десант противника ликвидирован?

Я даже отшатнулся:

— Какой десант?..

— Но ведь вы знаете!..

— Впервые слышу.

— Девятого августа ночью в районе Дарницы гитлеровцы выбросили десант: тридцать диверсантов. Задачей этих диверсантов было: совершить налет на штаб фронта.

— Когда вы об этом услышали и от кого? Кто имеет такую точную информацию о количестве парашютистов и даже об их задаче? Это же явная «утка»! Я только что говорил со штабом корпуса, а вы знаете, что он расположен восточнее Дарницы, в лесу, и там не слышали ничего подобного.

Офицер смутился:

— Я ведь не паникую…

— Но вы должны помнить, кому они выгодны, такие слухи, и сразу же разоблачать их и пресекать.

Вскоре я услышал еще более удивительные вещи. В тылу корпуса, в небольшом поселке, я подошел случайно, незамеченный, к группе военных и услышал обрывок фразы:

— …Утром эту «кукушку» схватили, и сейчас она в особом отделе сидит!

Я поздоровался и спросил:

— О какой это «кукушке» вы беседуете?

Молоденький лейтенант объяснил с готовностью:

— Мы о тех «кукушках» говорили, товарищ полковник, что немцы к деревьям цепями приковывают…

— Подождите, лейтенант, что-то слишком уж замысловато. Кого приковывают цепями, где, зачем?..

Все, казалось, были удивлены моей неосведомленностью, а лейтенант улыбнулся: дескать, полковник и сам это знает, но выпытывает!

Он охотно поведал мне, как говорится, на полном серьезе, что имеются сведения, будто немцы, вынужденные к отступлению, оставляют на деревьях своих солдат, приковывая их к стволам железными цепями. Такому смертнику, мол, дается автомат, патроны, сухой паек с бутылкой коньяка, и эта «кукушка» сидит себе меж веток и постреливает в наших солдат и офицеров.

Я не выдержал, засмеялся:

— Значит, коньяк, чтобы не скучал, цепи, чтобы не удрал?

— Между прочим, среди этих «кукушек», — продолжал лейтенант, — есть даже молодые женщины. Из украинок-белоэмигранток… Сейчас в особом отделе одна такая сидит, захвачена с автоматом в руках нашими разведчиками. Ни на какие вопросы не отвечает. А когда кто-то из разведчиков пригрозил ей, она показала ему кукиш.

Мне, естественно, хотелось бы посмеяться над историей с «кукушками», но и другие офицеры подтверждали, что такая особа задержана. Невольно подумалось: а чем черт не шутит? Фашисты способны на все.

— Передайте начальнику особого отдела Тарасенко, — сказал я лейтенанту, — пусть доставит ко мне эту «птицу». Интересно послушать, как она будет куковать… И обязательно пусть прихватит ее автомат, цепи, сухой паек.

Через час в крестьянскую хату, где я остановился на короткое время, двое солдат и Тарасенко действительно привели женщину и принесли отобранный у нее немецкий автомат.

Маленькая, хрупкая блондинка, на вид лет тридцати пяти, была худа и очень бледна. Ее волосы, подстриженные под кружок, были растрепаны, а глаза странно косили. Можно было подумать, она избегала встретиться взглядом с любым из нас.

Тарасенко рассказал подробности!

— Эту женщину перехватили в лесу разведчики. Она бежала с автоматом в руках в нашу сторону. Когда ей приказали остановиться, она побежала быстрее. Разведчики говорят, она выкрикивала какое-то непонятное слово. Мне ее передали только сейчас, и… я не верю, товарищ полковник, чтобы она работала на немцев. Я думаю, она из дома умалишенных, который находится в селе Пирогово. Когда немцы оставляли это село, они стали расстреливать умалишенных… Говорят, некоторым больным удалось бежать.

Я обратил внимание на ее одежду. Действительно, на ней был больничный халат.

— Как вы решили с нею поступить? — спросил я Тарасенко.

— Мы еще проверим ее.

— Задержанную отпустите, Тарасенко. Было бы хорошо, если бы вы смогли передать ее врачам. Объясните лейтенанту, который вас позвал, чего они стоят, все эти глупые басни о «кукушках», «цепях», «смертниках».

Как командиру, мне полагалось заниматься только делами бригады, боями, которые развернулись на нашем участке фронта. Но в те дни весь Киев превратился в военную крепость, и события, происходившие на подступах к городу, у его славных баррикад, не могли не волновать каждого советского воина.

В моем фронтовом дневнике, страницы которого я с интересом перелистываю, много имен скромных и беззаветно отважных героев обороны Киева — рабочие, служащие, студенты, домохозяйки — люди разных возрастов и профессий, проявившие в боях за родной город высокую стойкость и отвагу.

Батальон ополченцев Московского района Киева под командованием коммуниста Синельникова 5 августа вступил в бой, имея задание остановить фашистов у села Китаево. Гитлеровцы обрушили на батальон, особенно на его первую роту, которой командовал Кузнецов, пулеметно-минометный огонь. Однако ополченцы не дрогнули. Неся тяжелые потери, они достигли удобного рубежа, установили станковые пулеметы и ударили по фашистам с фронта и фланга.