Твои фотографии - [6]

— Конечно, не самая новая модель, но я решила, что ты оценишь.

— Какая-нибудь цифровая игрушка?

— Нет, нет, просто игрушечный полароид. Но по размеру симпатичный, как ты считаешь? Улыбочка!

Он улыбнулся. Она щелкнула, подождав, оторвала показавшийся снимок, помахала им пару раз и отдала Мартину. Он поглядел на свою крошечную фотографию, взял полароид и щелкнул Джину в ответ.

За шесть месяцев, прошедших со времени открытия, отель «Телячьи нежности» успел зарекомендовать себя как идеальное место для тайных свиданий. В знак такой стремительно растущей популярности администрация водрузила возле стойки портье картонного Си-Си Бакстера* в полный рост. Мартину нравилась атмосфера этого заведения, правда, кое-какие выкрутасы — например, то, что любимым клиентам в придачу к ключу от номера полагалась сумочка с садомазо-игрушками — были ему не по душе. В эту гостиницу он привел Джину впервые и был удивлен, что она пришлась ей по вкусу. Обычно она предпочитала эксцентричные отели со звездным прошлым гостиницам с претенциозным дизайном, и даже зная, что она с удовольствием воспользуется возможностью переспать с ним, Мартин понимал, что секс для нее — дело серьезное, и боялся, что бесшабашно-богемный дух этой гостиницы вызовет у нее лишь раздражение.

Они прошли через холл к лифту. Их ждала комната на четвертом этаже. Открылись двери, и они вошли в лифт.

— И с кем же ты сейчас встречаешься? — спросил Мартин.

— Да все с тем же.

— С каким «тем же»?

— С моим пай-мальчиком.

Он силился припомнить подробности.

— С тем, который тебе изменял?

Она взглянула на него, явно смущенная.

— Господи, неужели я тебе рассказала?

— Я никому об этом не говорил.

— Врешь. Но это не важно. Ты все равно не в курсе подробностей.

— Но ты больше из-за этого не переживаешь?

— В каком смысле?

— Ну, когда мы разговаривали в последний раз, ты сказала, что сожгла всю его одежду.

Лифт остановился на их этаже. Они вышли.

— Неужели тебе это интересно?

— Конечно.

— В какую нам сторону? В эту?

— Наверное. Тут с нумерацией комнат такая неразбериха.

Они зашагали по коридору.

— Значит, дело было так: я узнала обо всем, когда он был в отъезде, сожгла всю его одежду и улетела в Лос-Анджелес.

— В «Шато»*?

— Куда же еще? А когда он не попытался со мной связаться, я позвонила ему, и он ни словом не обмолвился про одежду, ну и, короче, я к нему вернулась.

— И у вас теперь все хорошо?

— Нормально. С ним я чувствую себя мужиком, но для меня это не проблема.

Они подошли к своему номеру.

— Кажется, этот.

Он посмотрел, как она вставляет карточку-ключ в замок.

— Не понимаю, о чем это ты.

— Он просто безумно красив, но такой дурак! Господи, что тут скажешь, если «Бартлби»** — его любимая книга! А это ведь, собственно, и не книга вовсе! Он ведь мне в подметки не годится. И я понимаю, что не ушла от него только потому, что он такой красавчик.

Дверь открылась, и они вошли. Пока они шли по коридору, Джина все что-то искала в своей сумочке.

— Надеюсь, Си-Ди-плееры у них тут есть?

— Конечно, — кивнул Мартин.

Она протянула ему диск «От станции к станции».

— Поставь шестой трек на повтор. Последнее время я могу только под него.

Мартин прошелся по комнате, открыл черный деревянный комод под телевизором и поставил диск в проигрыватель. Он оглянулся на Джину и удивился, какое экстатическое выражение стало принимать ее лицо по мере того, как волны музыки начали разливаться по комнате. Она скинула свои красные туфли, улыбнулась, искоса глядя на Мартина, и сняла футболку.

— Почему ты всегда так делаешь?

— Что? — она с тревогой посмотрела на него.

— Раздеваешься сама, как проститутка. Ты что, не любишь, когда тебя раздевают?

Выражение ее лица было трудно понять. Мартин никогда не знал, стоит ли брать с нею такой тон. Он всегда боялся, что когда-нибудь скажет ей что-то такое, что навсегда разрушит между ними связь. Но в эту минуту он решил, что немного агрессии не помешает — так он скорее подогреет ее интерес, чем проявляя чрезмерную осторожность.

Ее лицо приобрело прежнее выражение.

— Нет, мне нравится, когда меня раздевают. Мой бойфренд, например. Но с тобой все иначе.

Он подошел к ней и обвил ее сзади руками.

— Так, значит, ты не дашь мне себя раздеть?

Она лукаво посмотрела на него.

— А тебе очень хочется меня раздеть?

— Очень, — с улыбкой ответил он.

— Ладно, только сделай это грубо.

— Зачем?

— Мартин, я не хочу чтобы ты со мной расчувствовался, ладно? Все пойдет кувырком, если ты начнешь распускать нюни.

Он выпустил ее.

— Дай-ка сюда фотоаппарат.

— Только не это, — сказала Джина, — я не разрешу снимать меня.

— Потом мы их сожжем. Ну, давай я докажу, что вовсе не такой чувствительный.

Джина открыла сумку, нашла фотоаппарат и кинула ему. Он приземлился на матрасе рядом с ним.

— Ну-ка, знойная женщина, покажи себя, — сказал он.

Она улыбнулась и выгнула спину, приподнимая груди руками. Мартин щелкнул, и она быстро подбежала, чтобы посмотреть, что получилось. Он потряс высунувшимся снимком и показал ей.

— Ну как?

— У меня тут какой-то странный подбородок. Дай-ка я тебя сниму.

Мартин снял пиджак и откинулся на кровати.

— Задери рубашку, — приказала Джина.